Акция «Возвращение имен», вдохновителем и организатором которой долгие годы выступает правозащитный центр «Мемориал», проходит во вторник, 29 октября, более чем в ста городах по всему миру. Мероприятие проводится в память о жертвах политических репрессий в России.
В этот день принято зачитывать имена людей, убитых или репрессированных в годы Советской власти. Раньше это делали в том числе у Соловецкого камня, установленного в центре Москвы. Но столичные власти запрещают эту акцию уже в течение пяти лет кряду.
Поэтому в нынешнем году «Возвращение имен» проходит в России исключительно он-лайн, что отнюдь не умаляет значения акции. Правозащитники считают крайне важным, чтобы память о государственных преступлениях не исчезала втуне, особенно на фоне усилий властей, стремящихся к прямо противоположной цели.
На эту тему Русская служба «Голоса Америки» поговорила с председателем совета ПЦ «Мемориал» в 2012 – 2022 годах Александром Черкасовым.
Виктор Владимиров: Как сегодня в России обстоит дело с памятью жертв сталинизма на государственном уровне?
Александр Черкасов: Кремлем уже давно и последовательно проводится политика забвения памяти жертв сталинского террора. Это заметно по многим «приметам». То, что это действительно всё серьёзно и планомерно осуществляется, лучше всего видно из изменений в Концепции о жертвах политических репрессий. Еще 20 июня нынешнего года из нее убрали упоминание о массовости советских репрессий, положение о необходимости увековечить память их жертв и многое другое.
Это целая программа. Взять хотя бы решение о реабилитации тех, кого реабилитировали “ошибочно”. Уже в самой такой постановке вопроса есть изрядная доля лукавства. Как будто к власти пришли враги и кого-то неправильно реабилитировали. В действительности реабилитацией занимались ФСБ и прокуратура на основании тех документов, которые в этих ведомствах и архивах сохранились. Так что здесь вина ФСБ и прокуратуры, а не неких “прокравшихся под покровом ночи врагов”.
Кроме того, участников военных преступлений и преступлений против человечности и прочего ужаса не должны были реабилитировать в соответствии с инструкциями 50-х годов (прошлого века). И то впечатление, которое власти пытаются создать, что толпы врагов неправильно реабилитировали и из-за этого что-то в государстве пошло не так, но теперь мы наведем порядок, это полная ерунда, игра с понятиями. Вообще, согласно документу, два года уйдет только на то, чтобы устранить “неправильную” память о жертвах, а потом в течение трех лет предстоит восстанавливать “правильную” память. Салтыков-Щедрин, очевидно, посмеялся бы над этим. Но на самом деле смешного тут мало.
В.В.: Какие цели преследуются тем самым?
А.Ч.: История – важнейшее оружие внутренней и внешней политики Владимира Путина. Не зря он так много говорил и говорит на исторические темы, продолжая войну в Украине. Это всегда было важнейшем для режима моментом. Да, где-нибудь с 1991-го по 2000-й годы государство скорее не обращало внимания на эту сторону жизни. Вероятно, для ельцинской команды было аксиомой, что в России после 25 октября 1917 года (Октябрьский переворот – В.В.) сразу наступило 22 августа 1991 года, и с историей поэтому работать не надо, а нужно быть устремленным в светлое будущее. Затем устремленность в будущее стала заменяться «Старыми песнями о главном» (телецикл песен советской эпохи – В.В.), поскольку наша “демократическая” власть обратила внимание на “традиционный” электорат, которому требовалось понравиться. Ну и с этих песен, а также с Первой Чеченской войны можно отсчитывать тот регресс, который слепому стал виден с приходом к власти Путина.
В.В.: А в чём, по-вашему, суть путинского подхода к прошлому?
А.Ч.: Для него история уж точно была полем битвы, или полем “специальной операции”. И здесь он, по его славной традиции, ни разу не сказал правды. Так, он утверждал сначала, что попытаться вернуть (украинский) Крым может только безумец. Потом говорил, что у нас не может быть единого учебника истории. В итоге всё пришло к совершенно обратному результату. И Крым аннексирован, и унификация концепции истории состоялась.
Потому что (в сегодняшней России) история есть элемент государственного управления сверху вниз. С помощью своего видения истории можно структурировать общество и задать цели государству. Так вот, в путинском видении, обращенном назад, все возможные изъяны державы, будь то Российская империя или сталинская, – просто разные проекции идеального образа.
И в этом идеале не должно быть места для чего-то отталкивающего. Всё должно походить на рекламный плакат “ГУЛАГа как лучшего места отдыха”. Репортаж из Соловков времен писательской поездки, в которой участвовал Алексей Горький – тот жанр, который сейчас применим к “поездкам” в глубь истории.
В.В.: Таким образом можно оправдать все, что угодно?
А.Ч.: Так оно и происходит. Отношение власти к “неудобным” периодам советской истории всегда было весьма специфическим. Мол, ну да, репрессии были, но не по вине государства, а “то ли мор пошел, то ли граждане сами доносили друг на друга, а государевы люди вынуждены были реагировать”. В любом случае это было что-то локальное, местное и уж точно не террор государства против народа, людей преследовали за их собственные поступки, а не категориально – по признаку принадлежности к сословию, классу или этносу. И помнить о невинных жертвах можно, но отнюдь не как о сознательных участниках сопротивления (власти).
И вообще, если государство ставит памятник на проспекте Сахарова – Стену скорби, то этим переворачивается страница истории и завершается дискуссия.
Но кто нам давал право переворачивать эту страницу, забывать о жертвах? Память народная – то, что Мемориал в 90-м поставил Соловецкий камень на Лубянской площади – это, наоборот: назвать всех поименно, назвать террор государства против народа своими словами, назвать всех палачей и жертв, чтобы признать это общенациональной трагедией, какой были и коллективизация, и голод, и война.
Осмысление истории на самом деле могло бы стать основой формирования российской гражданской нации. Но этого не произошло 60 с лишним назад, и в этом одна из причин в том числе горестного состояния разной российской оппозиции. Тот стиль внутреннего диалога, который установлен сейчас Кремлем – этакая война всех против всех, – это одно из следствий непроработанности истории, переполненной разрывами и разломами, противопоставлениями людей друг другу там, где для такого противопоставления никаких оснований нет.
История собственно это и есть то, что формирует гражданскую нацию. Очевидно, что для Путина такое формирование никоим образом не нужно.