«Противоречивая история шекспировских пропорций о самом богатом человеке России, ставшем ее самым знаменитым политическим заключенным». Так охарактеризовал документальный фильм «Ходорковский» американский прокатчик фильма, компания Kino Lorber Films.
Американская премьера полнометражной документальной ленты состоится в среду 30 ноября в Нью-Йорке в кинотеатре Film Forum. Фильм, снятый 42-летним немецким режиссером и продюсером Кириллом Туши, дебютировал в начале года на международном кинофестивале в Берлине, после чего был показан на нескольких других фестивалях. В России пресс-показ фильма состоялся в минувший четверг. Его официальная российская премьера запланирована на 2 декабря. Как подтвердил «Голосу Америки» президент московского документального смотра ArtDocFest Виталий Манский, «этот фильм стоит у нас как фильм открытия фестиваля».
Как сообщили в Kino Lorber, Туши приезжает в Нью-Йорк на американскую премьеру фильма «Ходорковский», после чего намерен отправиться в Москву, чтобы принять участие в российской премьере. Кирилл Туши по телефону ответил на вопросы корреспондента Русской службы «Голоса Америки» Олега Сулькина.
Олег Сулькин: Как правильно произносить ваше имя, Сирил или Кирилл?
Сирил Туши: В Германии и Америке меня называют Сирил, в России – Кирилл. Я не против.
О.С.: Вы говорите по-русски?
С.Т.: Чуть-чуть.
О.С.: Я читал где-то, что вы из семьи иммигрантов из России. Это правда?
С.Т.: Да, мои предки из России, они пытались убежать от революции и застряли в Петербурге в 1918 году. Им удалось уехать, в конце концов. Мои родители, родившиеся в Германии, ни слова не говорят по-русски. Меня воспитала мама, исповедовавшая такой перевернутый расизм, суть которого в том, что все тупые, кроме русских и евреев.
О.С.: Во время кинофестиваля в Берлине много писали о загадочной пропаже компьютера с файлами вашего фильма. Каковы результаты полицейского расследования? Нашли злоумышленников или нет?
С.Т.: Меня вызывали свидетелем. Да, они нашли каких-то ребят. Те украли компьютер и кредитную карту. Похоже, этих придурков интересовало не содержимое хард-драйва, а сам компьютер «Макинтош». Но было странно и страшновато поначалу. Я ведь по натуре труслив. Меня пригласил в Москву фестиваль ArtDocFest и его директор Виталий Манский. Я очень взволнован приездом в Россию, но, конечно, буду предельно осторожен. У меня есть на всякий случай телефон германского посольства в Москве.
О.С.: Сейчас каждый день поступают новые подробности, связанные с отказами российских кинотеатров демонстрировать вашу картину. Сначала называлась цифра 20 кинотеатров в 6 городах – это те, кто все-таки решился показать фильм. Но чем ближе дата премьеры, тем, похоже, все больше кинотеатров меняют свое решение...
С.Т.: Как мне рассказала прокатчик нашего фильма в России, ряд кинотеатров сначала согласились показать фильм, а потом отказались. Испугались, что их в отместку выкинут из бизнеса. Но для меня даже один показ – это много, я ведь не верил в саму возможность премьеры в России. Надеюсь на лучшее, но готов к худшему. Я знаю, когда лидер оппозиции Гарри Каспаров приезжает в какой-нибудь город для предвыборного выступления и ищет зал, тут же вдруг оказывается, что все здания на ремонте, что трубы прорвало, ну и все такое прочее.
О.С.: Вы сказали о себе, что боитесь. Но неужели в самом начале, когда брались за этот проект, вы не понимали, в какое небезопасное приключение ввязываетесь?
С.Т.: Нет, вначале у меня не было страха. Мой первый приезд в Россию совпал по времени с убийством Анны Политковской в Москве и отравлением Александра Литвиненко в Лондоне. Вот тогда стало страшно. Но проведя года три в Москве, я перестал бояться. Это прозвучит странно, но я стал доверять своему инстинкту беспечности. Этот инстинкт, как у животных, подсказывает мне, стоит опасаться или нет. Я знаю, что за мной следили, мои телефоны прослушивали, а электронную почту читали. Но до физического воздействия дело не доходило, может быть, потому, что я немец, иностранец. Будь я русским, все могло быть по-другому.
O.С.: Как вам удалось получить разрешение на интервью с Михаилом Ходорковским?
С.Т.: Никто, похоже, до нас не просил об интервью. Вся пресса знала, что это табу. Достаточно было приблизиться к Ходорковскому, когда его вводили в зал, и тебя могли вышвырнуть из здания суда. Я спросил судью, можно ли взять у него интервью. Она сказала: напишите заявление. Я написал, но до последнего момента не верил, что что-то произойдет. И вдруг, во время обеденного перерыва, к нам подбежал один из адвокатов Ходорковского и сказал: вам дали десять минут, спешите. Со мной не было оператора, я схватил камеру и побежал в суд. После этого интервью я стал монтировать фильм.
O.С.: Вы пытались получить интервью у Владимира Путина, людей из его окружения? У олигархов?
С.Т.: Я задался целью показать эту историю со всех сторон, дать слово всем участникам конфликта. Я пытался вступить в контакт с Путиным через разных людей, включая Суркова и Дворковича. Я предлагал высказаться Потанину, Абрамовичу, Чубайсу. Все были предельно вежливы и профессионально безупречны и говорили одно и то же: извините, не могу, очень занят.
O.С.: В какие-то моменты просмотра возникает ощущение, что вы идеализируете Ходорковского как мученика режима. В то же самое время вы не проходите мимо темной истории заказных убийств в нефтяном районе Сибири, к которым он был якобы причастен. Но понять из фильма, кто убивал, а кто заказывал, невозможно.
С.Т.: У вас сложилось впечатление, что я пристрастен? Странно, ведь все полтора года монтажа фильма мы стремились максимально сбалансировать информацию, чтобы не навязывать выводы и чтобы зрители сами пришли к какому-то мнению. Конечно, на россиян давит официальная телевизионная пропаганда. Конечно, люди Ходорковского говорили о нем только хорошие вещи. Я понимал, что должен быть предельно внимателен к фактам, чтобы не купиться на скрытый пиар и не прослыть пропагандистом. Если бы у следствия были хотя бы малейшие доказательства причастности Ходорковского к этим убийствам, то прокуроры уже на первом суде над ним предъявили бы ему эти обвинения. Как рассказал мне Леонид Невзлин, у Литвиненко была информация, что сотрудник КГБ нанял за 100 тысяч долларов киллеров, чтобы они убили мэра Нефтеюганска (Владимир Петухов был убит в июне 1998 года). Но Литвиненко мертв, и некому подтвердить подлинность этой информации.
O.С.: В России многие считают, что Ходорковский не хуже и не лучше других олигархов, сколотивших огромные состояния в мутные 90-е годы. Как и все они, он тоже обходил законы. Но имел несчастье бросить политический вызов Путину, за что и был наказан. Был бы он покладист, его ждала бы другая судьба. Вы согласны с таким утверждением?
C.Т.: Да, он нарушал законы, но он не был мошенником. Готовясь к съемкам, я, естественно, пытался разобраться, что же происходило в 90-е. Чтобы спасти ЮКОС, Ходорковский уволил тысячи служащих. Думаю, нынешние демонстранты из движения «Захвати Уолл-стрит» не посчитали бы его хорошим парнем. В то время вся властная элита – окружение Ельцина, олигархи и политики – оказалась в зоне вины. Ходорковский захотел вырваться из этого порочного круга. Он вознамерился стать прозрачным перед государством, аккуратно платить все налоги. Но Путин с этим не согласился, потому что в этом случае терял рычаги контроля.
O.С.: Из вашего фильма можно сделать вывод, что в России любят мучеников за идею и таковым считают Ходорковского. Есть даже предположения, что если он выйдет на свободу, то станет грозным конкурентом Путина в борьбе за пост президента.
C.Т.: В России ни при каких обстоятельствах еврей не станет президентом. Сама диспозиция, когда Ходорковский находится в заключении, дает Путину преимущество: он показывает другим олигархам, кто реальный босс в стране. С другой стороны, чем дольше находится Ходорковский в заключении, тем он опасней для Путина из-за того, что симпатии к мученику в народе растут. Вот такая странная диалектика.
O.С.: Очень любопытны интервью с сыном Ходорковского, его матерью, их объяснения, почему он все-таки, перед лицом реальной опасности, не пытался бежать на Запад. Повисает вопрос: неужели он всерьез полагал, что все обойдется?
C.Т.: Возможно, он полагал, что сможет выскочить, как это удалось Гусинскому. Возможно, он просчитался, надеясь на помощь Америки. Возможно, он не верил, что Путин окажется столь мстительным.
O.С.: Как в целом вы оцениваете реакцию США и других стран Запада на дело Ходорковского? В вашем фильме этот аспект мало затронут.
С.Т.: Работая над фильмом, я окончательно потерял политическую невинность. Теперь меня больше шокирует американская и европейская логика, нежели русская. Америка и Европа готовы пожертвовать любыми правами человека в угоду своим экономическим интересам. Концепция прав человека для них теперь просто чистая болтовня. Подход крайне циничный. Деньги, как всегда, правят миром. Я пытался взять интервью у глав Chevron и ExxonMobil, но получил отказы. Не захотела со мной говорить на камеру и Кондолиза Райс. На предварительной встрече с ней она отрицала какую-либо политическую составляющую сделок крупнейших американских энергетических корпораций с Россией. Американская глава моего фильма оказалась, увы, ненаписанной.
Режиссер «Ходорковского»: «Я трус, но я не боюсь»
Эксклюзивное интервью с режиссером Кириллом Туши
