С допроса в рамках уголовного дела об «уклонении от выполнения обязанностей иностранного агента» зампред партии «Яблоко» Лев Шлосберг вышел в статусе подозреваемого. В интервью с журналистом Алексеем Горбачевым, оппозиционный политик рассказал о подробностях обыска, и видео из его квартиры, слитом на пропагандисткий ресурс RT, а также высказал видение своей политической борьбы.
Адвокат Евгений Смирнов и правозащитник Сергей Давидис в интервью «Голосу Америки» рассказали о последствиях преследования по «иноагентской» статье, и целях, которые ставят власти, преследуя зампреда «Яблока».
Алексей Горбачев: Лев Маркович, хотел поговорить с вами об обыске. Как себя вели силовики, которые проводили обыск, и что они вообще делали? Было ли что-то конкретное, что они искали, или же это было просто «для галочки»?
Лев Шлосберг: Обыск длился 2 часа. Он проводился в нашей с Жанной (супруга Шлосберга – прим. ГА) квартире и в квартире моего отца. Так сложилось, что мы живём в двух небольших квартирах на одной лестничной клетке, в одном доме. Дело было возбуждено 1 октября. По мнению инициаторов этого дела, я нарушил закон об иностранных агентах в части маркировки. Это знаменитая «плашка», которую я, на самом деле, ставлю везде — это все знают. И в текстах, и в видеоматериалах, везде, где есть моя прямая речь это указание размещается.
Российское законодательство об иностранных агентах устроено таким образом, что оно намеренно выдавливает человека из политической и общественной жизни. В лучшем случае выдавливает из страны, но есть и другие неприятные сценарии, один из которых пытаются реализовать в отношении меня.
Юридическая основа весьма широкая с точки зрения возможностей закона. По сути дела, человек, внесённый в реестр иноагентов в нашей стране, в этих политических и законодательных условиях, которые являются частью этих политических условий, должен молчать. Когда категорию «иностранные агенты» перенесли с некоммерческих организаций на граждан, главной задачей было выдавить людей из публичного пространства, а если получится — выдавить из страны. У нас есть твёрдая юридическая позиция. Я озвучил её вчера на допросе следователю: состава уголовного правонарушения нет, и, соответственно, дело должно быть прекращено, так как вина отсутствует.
Против «иноагентов» нет «неполитических дел». Изначально внесение человека в реестр происходит внесудебным путём. Это важно понимать. До тех пор, пока Минюст не публикует своё решение, человек не знает, что его внесли в реестр. Невозможно защититься, невозможно оспорить решение Минюста до его официального объявления. Человеку не даётся базовая возможность защитить свои права.
Когда человека внесли в реестр, это сильнейшее поражение во всех правах: политических, общественных. Это серьёзное обременение в виде дополнительных отчётов, которые нужно сдавать в Министерство юстиции. Эти отчёты спроектированы так, чтобы продемонстрировать, что человек получает финансирование и действует в интересах иностранного государства, организации или гражданина. Сам факт заполнения отчёта предполагает, что человек исполняет чужую волю.
Когда у тебя нет иностранного финансирования, заполнение этих отчётов превращается в унизительную процедуру. Ты просто пишешь: «нет», «не имею», «отсутствует», «не занимаюсь», но это приходится делать. Несдача отчётов влечёт административное, а затем и уголовное преследование. Люди, внесённые в реестр иностранных агентов, не выиграли в России ни одного суда. Было два случая, когда суды вставали на сторону человека, внесённого в реестр, но эти решения были позже отменены.
- Лев Маркович, а есть ли у вас предположения, кто за этим стоит? Федеральные или местные власти?
- Мы достаточно хорошо знаем историю внесения меня в реестр (иноагентов). Эта история непосредственно связана с действующим губернатором Псковской области Михаилом Ведерниковым и близким ему известным пропагандистом Александром Малькевичем. За две недели до решения Минюста Малькевич выступил с атакой на меня в эфире у Соловьёва и Норкина на НТВ. Это был один из немногих случаев, когда человека атаковали на федеральных каналах ещё до его внесения в реестр.
И мы понимали, откуда идёт эта атака, потому что к тому времени уже более года шли боевые действия. Уже было несколько атак на псковское «Яблоко» и на меня, уже были обыски и в офисе, и дома. И, очевидно, инициаторов этих обысков, этого давления, этих ранее возбужденных различных дел не устраивало, что мы не остановили политическую работу - ни псковское «Яблоко», ни я как политик. И я очень хорошо помню выступление Малькевича, его фразу: «ну хотя бы внесите в иностранные агенты». Вот это «ну хотя бы» было настолько саморазоблачительно, что мы это запомнили.
Есть несколько показательных моментов. Во время обыска велась видеосъёмка с нескольких смартфонов. Официальная видеосъёмка Следственного управления Псковской области появилась спустя несколько часов после обыска, но уже за два часа до этого, когда я был с адвокатом на допросе, в телеграм-канале Russia Today появилась публикация об обыске. Это был первый источник, мы примерно пониманием, кто эту съемку мог делать, там не было никаких случайных людей.
В доме находились две следственные группы, оперативники, понятые — более десяти человек на две маленькие квартиры. Съёмка велась открыто, это никакая не подпольная съемка. И факт этой утечки говорит о том, что планировалась информационная кампания.
Может ли за ней стоять кто-то в Москве? Вообще, за иностранными агентами наблюдает Москва. Любые протоколы по административным взысканиям проходят через федеральный Роскомнадзор. В одном из процессов, который у нас был, представитель Псковского Роскомнадзора прямо сказал, что мы только выполняем приказы о подготовке протоколов по административным делам, указания, решения принимаются в Москве и контролируются на федеральном уровне.
Все, что касается иностранных агентов, это отдельная политически мотивированная государственная программа. Она представляет собой один из видов недобросовестной политической борьбы. Вот пусть бы они с нами на выборах потягались.
Этот маховик, связанный с иностранными агентами, достиг очень серьёзных масштабов. Минюст хорошо знает, что суды оправдают любые их решения. Любые. Они могут принести в суд что угодно, документы, которые по всем канонам не являются документами. И суды это всё оправдают, то есть фактически они сделают, что угодно.
Мы находимся в положении лиц, связанных по рукам и ногам, и по языкам, и при этом пытаемся продолжать жить, работать, говорить. Эта ситуация непривычная. К ней привыкнуть невозможно, она некомфортная, она достаточно стрессовая, потому что это ненормальная жизнь. Ну вот такая эпоха случилась в нашей стране, к большому сожалению.
- На ваш взгляд, какие из ваших высказываний являются наиболее болезненными для российских властей?
- Российским властям болезненно любое несогласие с государственной политикой. Они хотят представить всю политическую сферу, как «людей поддержки», все партии, все политики, объединились вокруг одного политического лидера и одной государственной политики. Любые появляющиеся отличия вызывают недовольство.
Это не вопрос частностей, а вопрос принципиального несогласия с государственной политикой. Власти не нужны политики, которые не соглашаются с ними.
То, что у меня вызывает политическую печаль, - по сути, власть выбирает себе оппозицию. Вот мы власть выбрать не можем. Тем или иным способом эти люди пришли к власти. А власть формирует оппозицию своей политикой. Если их не устраивают такие оппозиционеры, как мы. И если не считать, конечно же, оппозицией, все то, что они собрали своими руками и рассадили в Государственную думу, то тогда они освобождают место для радикалов. Для тех людей, кто в принципе не признает легальные способы политической борьбы. Это очень опасное деформирование всей государственной системы.
То есть, если вам не нужны люди, способные вести политический диалог, вот просто не нужны и всё, хорошо вы выдавили нас из политики. Но это политика, общество будет искать, на кого опереться. Вот пока мы есть, даже в таком виде со связанными руками и ногами, общество может ориентироваться на нас. Но есть разные части общества. Не все люди терпеливы, не все люди вдумчивы, не все люди готовы ждать.
Войной против нас, легальных цивилизованных политиков, власти освобождают пространство для радикалов. Я не знаю, понимают ли они это, потому что, конечно, у них абсолютное ощущение своего всевластия. Своей абсолютной безнаказанности возможности делать что угодно, как угодно. В России уничтожено разделение властей. Это очень опасная вещь.
- Были какие-то высказывания следователя, какие-то комментарии людей, которые проводили обыск, которые по каким-то причинам зацепили вас, запомнились вам?
- Нет, это были совершенно формальные вещи. Ну, то есть они исполняли процедуру, так как они её считают правильной, я реагировал так, как я считаю правильным. Если вы имеете ввиду, были ли какие-то намёки, то нет, намёков не было.
- Какой сейчас у вас статус? Каковы ваши дальнейшие действия? Планируете ли вы принимать какие-то легальные действия в отношении людей, которые провели у вас этот обыск?
- Дело возбуждено 1 октября. Вчера, 2 октября, прошёл обыск. Вчера же я ответил на вопросы следователя, то есть состоялся допрос. Мой статус сейчас это подозреваемый. Я изложил свою правовую позицию, и она зафиксирована в материалах дела. В этом допросе я указал всё, что считаю необходимым по конкретным правовым категориям. По оценке закона об иностранном влиянии в целом, я дал оценку этому законодательству с точки зрения права, как я его понимаю, зафиксировал свою позицию, что я российский гражданин, российский политик, у меня нет никакого иного гражданства. Я не представляю интересы никакого государства, никакой иностранной организации, гражданина и не имею иностранного финансирования.
- Есть ли что-то, что вы хотели бы добавить, может быть, из того, о чем мы не говорили?
- Я хочу сказать, что политическая борьба сегодня в России - это борьба за человеческое достоинство. То, что мы делаем сейчас, мы боремся за состояние российского общества и человеческое достоинство. Вот такая сейчас у нас политика, этим мы заняты.
Адвокат «Первого отдела» Евгений Смирнов: «На Шлосберга вели целенаправленную охоту»
По словам адвоката «Первого отдела» Евгения Смирнова, дело Шлосберга продолжило цепочку уголовных дел в рамках закона об иноагентов в отношении людей, находящихся в России.
«Насколько я помню, одно из первых дел было возбуждено летом или весной этого года в отношении (Сергея) Пискунова, который проживает на Алтае, в том числе, если я не ошибаюсь, по статье о неоднократном нарушении исполнения функций иностранного агента. Помимо этого дело уже по другой части этой же статьи было возбуждено в отношении Алсу Курмашевой, журналистки Радио Свобода, которая была задержана в Казани и совершенно недавно была освобождена в результате обмена.
Факт уголовного преследования создаёт огромное количество проблем. Это могут быть наложенные аресты на имущество. Может быть наложен запрет права на выезд за рубеж, это невозможность оформить заграничный паспорт. Это ну сама по себе пометка, что лицо привлекается к уголовной ответственности или что у него есть судимость. Весь спектр вот этих «прелестей» от уголовного дела нельзя недооценивать».
По мнению Смирнова, специфика дела Шлосберга заключается в том, что на него вели «целенаправленную охоту».
«Его целенаправленно включили в реестр иностранных агентов, несмотря на то, что он является политиком и членом не запрещенной в России неликвидированной партии «Яблоко». Помимо этого, его социальные сети в особом порядке мониторятся, и за любые нарушения, которые даже устранялись, связанные с маркировкой, незамедлительно составлялись протоколы об административных правонарушениях. И сейчас, когда, было рассмотрено два протокола, они прошли суды, и сейчас вот они возбудили уже уголовное дело. Поэтому к Шлосбергу здесь особое внимание, и в первую очередь, по моему мнению, из-за явного недовольства местных властей».
Правозащитник Сергей Давидис: «Антивоенная позиция Шлосберга стала абсолютно неприемлемой для властей»
По мнению Сергея Давидиса, руководителя проекта поддержки политзаключенных «Мемориала», на примере Шлосберга Кремль пытается заставить замолчать все антивоенные голоса России.
«Это, конечно, запугивание, давление. Есть два очевидных фактора. Во-первых, сама логика системы предолагает, что она должна регулярно генерировать репрессии. Тех, кто был ещё более неприемлем для неё, уже всех вытеснили за границу либо посадили, и надо же продолжать двигаться. И это должно касаться не только тех, кто поджигает военкоматы или напрямую распространяет сведения о военных преступлениях российской армии, публично и явным образом осуждает войну, что попадает под эти антивоенные статьи о «дискредитации» и «распространении ложных сведений».
Но даже такая очень аккуратно выраженная, но явно антивоенная позиция, она становится неприемлемой вообще. Во-первых, потому, я повторяю, что более явных выражений антивоенной позиции среди публичных людей уже найти сложно и просто некого из таких заметных публичных людей преследовать. А во-вторых, потому что в принципе, конечно, терпимость власти к иному мнению публично высказанному, тем более политиком, заметным человеком, так или иначе системным, потому что «Яблоко» зарегистрированная партия, государство терпит её, то есть считает необходимым сохранять эту регистрацию. Разумеется, если была политическая воля, это регистрацию уже бы отняли.
Но вот соответственно, Шлосберг и из когорты «Яблока» выпадает своей более яркой, более последовательной политической позицией, антивоенной, ну и большей харизмой, большим влиянием, потому что в отличие от многих других коллег по партии, он действительно очень заметный политик, по крайней мере регионально, а в общем и федерально. Ну, вот совокупность этих обстоятельств должна была в какой-то момент привести к усилению давления и привела. Это не значит, что его немедленно завтра посадят в тюрьму, всё-таки, статья небольшой тяжести. Но опять же, к сожалению, в нынешней ситуации предсказывать нельзя.
Мне кажется, что это именно давление. Это именно устрашение и в смысле попытки, я не говорю, что она удастся, но тем не менее попытки сделать более покладистым самого Шлосберга, и в качестве примера для других. Если одного из наиболее заметных публичных противников войны, которые остались в России, можно таким образом заставлять молчать, то других тем более можно.
Форум