Чеченский оппозиционер Абубакар Янгулбаев: «Путин создал культ безнаказанности в Чечне»

Абубакар Янгулбаев — чеченский правозащитник, юрист бывший адвокат «Команды против пыток». Он впал в личную немилость Рамзана Кадырова почти 10 лет назад. Сейчас его мать отбывает заключение в Чеченской колонии и недавно против нее возбудили новое уголовное дело. Отца Абубакара, Сайди, лишили звания Верховного судьи Республики, он вынужден был покинуть Чечню и РФ. Сам Абубакар с братьями также находится за границе, как он нам сообщил — во Франции.

«Голос Америки» побеседовал с ним о Первой чеченской войне — о ее значении и последствиях для Чечни и для России.

- Вы родились в 1992-м году. Когда началась Первая чеченская война, в 1994-м, вам было два года, а когда закончилась — четыре. Какие-то детские воспоминания у вас остались?

- Вся наша семья была в Чечне. В моменты, когда город атаковали во время активных фаз войны, мы выезжали за город, к родственникам. А если не успевали выехать — то прятались в подвале. Тогда в нашем небольшом подвале проживали не только мы, но и наши соседи и родственники. Это были такие стеллажи, для всяких солений, банок на зиму. Эти стеллажи родители переделали под койки. На каждой койке у нас спало по два человека. И еще близнецы были, дети, они в коляске постоянно находились.

- У вас было ощущение страха?

- Ощущения страха не было. Наверное, это заслуга моих родителей — хотя и бомбили, и свистело, и все это мы слышали. Нас, детей, взрослые пытались успокаивать — говорили, что это просто праздник на улице, люди танцуют и стреляют в воздух, потому что веселятся. Но было и ощущение войны — полная разруха, ничего нет, все сломано, все уничтожено. И я, помню, задавал себе вопрос: а вообще есть где-нибудь мир, где есть дороги, где есть нормальная жизнь без грязи, без постоянных танков, без БТРов на улицах?

- Сегодня, как молодое поколение, как правозащитник и борец за независимость Чечни, — как вы оцениваете ту первую войну?

- Первую чеченскую войну я оцениваю как борьбу России с демократией в Чечне. У России тогда был шанс перейти от Советского Союза к демократической стране. И вот, убивая Чечню, они убивали демократию как в Чечне, так и в России.

- Ваш отец был известным юристом, потом судьей. Что тогда, во время и после войны, говорили ваши родители?

- Отец тогда устроился работать в прокуратуру в Ичкерии, у него была конкретная цель — Чечня будет независимой и демократической, насколько это возможно. И на выборы они ходили, голосовали за Масхадова, который продолжал идеи Дудаева. Им очень хотелось, чтобы Чечня уже встала на рельсы восстановления, оставила позади это мышление, заточенное на войну… Я помню, отец часто издевался над Ельциным, говорил, что он алкаш, бесполезный человек, что он разрушает страну. Очень много говорилось именно о военных преступлениях [российской армии], о бомбежках и о массовых убийствах. Но что самое удивительное — у меня была нянька, она была русская. И было понимание разделения — что есть люди, а есть правительство, армия, и нет черного и белого — есть некая середина.

- Как вам сейчас, уже взрослому, образованному человеку, кажется — помогла ли Первая чеченская война Путину прийти и закрепиться у власти?

- Конечно. Он воспринимал конец первой войны как поражение и хотел «исправить ошибки». И он очень крепко взялся за новую оккупацию Чечни, за ее возвращение в Россию. И на этом он строил свою карьеру, на этом он и выборы свои строил, и свои обещания. Убивая демократию и создавая культ безнаказанности в Чечне, он создавал основу для всей России — что в итоге привело и к войне в Грузии, и к войне в Сирии, и к войне в Украине.

- Можно ли сказать, что Первая чеченская война как-то сформировала и Кадырова-младшего?

- Я думаю, он формировался, подражая братьям Ямадаевым. В первую войну они были на стороне независимости, во вторую - сдались России. И в период между войнами занимались тем, что похищали людей, занимались рэкетом, то есть тем самым, чем занимается сегодня Кадыров. Кадыров, Даудов, Делимханов — они служили тем, кто совершал преступления. И сейчас они пришли к власти.

- Как вы видите будущее Чечни?

- У Чечни есть несколько возможных путей развития. Многое зависит от геополитических интересов различных игроков — России, Запада, Турции, арабского мира… А я считаю, что Чечне нужно заниматься элементарным — ликвидацией безграмотности, поднимать образование, чтобы люди могли осознанно выбирать, по какому пути им пойти. На самом деле, сейчас, мне кажется, даже опасно проводить какие-то выборы в Чечне. Просто невозможно будет узнать действительное желание народа. Потому что до сих пор массово промываются мозги.

- Среди повстанцев, победивших в Сирии, были чеченцы. Могут ли они начать помогать чеченцам бороться против России?

- Я думаю, да. Потому что в тех группах, которые победили Башара Асада, — там есть чеченцы. И часть этих же чеченцев поехали в Украину, вместе с украинцами воевать против России. И все эти группы в целом могут собраться и дальше: мы тут освобождаем Дамаск или мы там освобождаем Донецк. Но их целью все равно должно быть спасение, освобождение своей родины, Чечни. Дорога все равно должна вести в Чечню.

- А вы не боитесь, что в связи с этим в Чечне будет построена не демократическое государство, а общество, склонное к религиозному фундаментализму?

- Меня вопрос религии не тревожит, потому что есть много стран в мире, в том числе и западных, где религия тоже занимает очень важное место. Это нормально. Другое дело — соблюдаются ли в стране права и свободы человека, международные законы, декларации ООН? То есть вопрос в том, фанатично ли настроена эта группа у власти или нет. В Чечне контекст религии и веры — он был всегда, и он будет всегда. Когда создавалась партия «Вайнах» в 1990-х годах [Партия выступала за независимость Чечни и отделение ее от СССР и от России} — она была демократической, ее лидер Зелимхан Яндарбиев за основу конституции Чечни брал конституции стран Балтии. Но вера тогда тоже присутствовала, это важный фундамент нашего общества. Для меня важно, чтобы в обществе поняли ошибки, чтобы отказались от насилия и жестокости. Такая жестокость, как царит сегодня в Чечне, — это нашему обществу раньше не было свойственно. И я буду с этим бороться.