При попустительстве и апатичности Михаила Горбачева рушился Советский Союз, считает бывший руководитель независимой Беларуси Станислав Шушкевич. Ко дню двадцатой годовщины августовского путча (18-21 августа) 1991 года Русская служба «Голоса Америки» побеседовала с бывшим председателем Верховного Совета БССР.
Игорь Тихоненко: Станислав Станиславович, в своем недавнем интервью немецкому еженедельнику Der Spiegel президент СССР Михаил Горбачев подтвердил, что его предупреждали о готовящемся путче ГКЧП. На ваш взгляд, ощущалась ли мятежная атмосфера в партийном руководстве в преддверии августовских событий 1991-го?
Станислав Шушкевич: Да, наверное, Горбачев знал об этом, так же как он знал о том, что мы собираемся встретиться в Беловежской пуще. И он мог этому помешать. Он мог это пресечь. Но заметьте, как и в остальных ключевых событиях того периода – волнений в Тбилиси, Риге, Вильнюсе, – он вновь остался в стороне. Это кто-то там наверху, без ведома самого главного человека в стране, отдавал приказы давить людей в этих городах и поливать их площади кровью. Горбачев по каким-то причинам не был активным участником происходивших в то время в стране политических событий.
И.Т.: Бывший российский вице-премьер Михаил Полторанин несколько месяцев назад, вскоре после смерти председателя ГКЧП Геннадия Янаева, заявил журналистам несколько обратное. Он отметил, что Янаев был марионеткой, и в действительности ГКЧП был создан с одобрения Горбачева и Ельцина для того, чтобы предотвратить отставку верхушки ЦК КПСС на приближавшемся в ноябре 1991 года съезде партии. Что вы думаете по этому поводу?
С.Ш.: Полторанину, конечно, лучше знать. Я никогда не был приближен к людям из ГКЧП. Что касается «спектакля» с заключением Горбачева в Форосе, то сегодня уже никто не сомневается, что это все было инсценировано; операция проводилась с ведома первого президента СССР. Однако я бы не стал упоминать светлое имя Бориса Николаевича Ельцина в данном контексте. Он, может, был человеком и не без перегибов, но он был последовательным демократом и делал все для того, чтобы уважалось национальное достоинство его народа.
Что касается Янаева, то он мне показался весьма отрицательной личностью, и вот почему. Однажды на съезде народных депутатов, как раз на том, когда Горбачев буквально за шиворот тащил Янаева в вице-президентское кресло, мне удалось поговорить с ним о его «научной» деятельности. Я задал ему вопрос, какая тема была у вашей кандидатской диссертации. Как ученый в недалеком прошлом, я могу вам совершенно точно сказать, что тот, кто самостоятельно написал кандидатскую работу, никогда не забудет ее тему. У него же этот вопрос вызвал большие затруднения, наверное, потому, что он просто не знал, какую диссертацию ему написали.
И.Т.: Какова была ваша первая реакция на известие о путче?
С.Ш.: Я узнал о путче из передачи Радио «Свобода», которое к тому времени уже перестали глушить. Я находился в 54-х километрах от Минска на своей даче. Я тут же прыгнул в свои «Жигули» и помчался к председателю Верховного Совета БССР Николаю Дементею с требованием, чтобы он созвал сессию Верховного Совета, так как я уже тогда понимал, что это была попытка государственного переворота. Однако Дементей от всего отнекивался. Он сказал мне, что он только что беседовал с самим Лукьяновым (председатель Верховного Совета БССР; привлекался к уголовной ответственности по делу о ГКЧП – И.Т.), и тот сказал ему, что все спокойно, а все слухи о перевороте в Москве – выдумки.
И.Т.: Как вы отреагировали на сообщение о провале путча?
С.Ш.: С большой радостью. Дело в том, что только 26 августа Дементей все-таки собрал внеочередную сессию Верховного Совета БССР и, покаявшись в ошибках, ушел в отставку. После этого я был назначен председателем Верховного Совета БССР.
И.Т.: Какова, по вашему мнению, была главная причина провала ГКЧП?
С.Ш.: К моменту августовских событий многие уже понимали, что Советский Союз уже рухнул и существует лишь на бумаге. Тем не менее, эти люди (члены ГКЧП – И.Т.) в открытую попытались восстановить СССР старыми и примитивными методами, которые осуждались руководством партии, так как большинство ее членов хотели перемен. Это и погубило гэкачепистов. Также многие из них были далеко не теми людьми, за которых они себя выдавали. Например, однажды я летел в Австрию в одном самолете с Василием Стародубцевым (председатель Крестьянского союза СССР, член ЦК КПСС и один из 8 главных членов ГКЧП – И.Т.). Так этот человек во время полета выпил столько водки, что стыдно сказать. Потом, когда мы выходили из самолета, он меня узнал, и было видно, что ему стало не по себе.
И.Т.: Классический вопрос: победи ГКЧП, где бы сейчас был СССР? Если бы он все еще был, конечно.
С.Ш.: Вы знаете, он был бы все равно разрушен, но только с гораздо большей кровью. Мне кажется, что тогдашняя Югославия стала примером того, что происходит со страной, когда «верхи» не могут договориться между собой.
И.Т.: То есть шансов на выживание у Советского Союза не было уже в августе?
С.Ш.: На самом деле шансы на его сохранение были еще в марте. И если бы не этот фальшивый референдум (Всесоюзный референдум о сохранении СССР, состоявшийся 17 марта 1991 года. На нем избиратели проголосовали за предложенный Михаилом Горбачевым проект создания обновленной федерации социалистических суверенных республик – И.Т.), который уже не мог склеить расходившиеся части, то, возможно, что-то бы и получилось. Дело в том, что уже тогда нужна была абсолютно новая матрица, которой мог бы стать проект о создании конфедерации. И если бы такой проект был честно предложен руководством страны, то Горбачев, мне кажется, мог бы еще очень долго быть президентом этого новообразования.
И.Т.: Насколько и каким образом события августа 91-го повлияли на распад СССР и будущее постсоветских республик?
С.Ш.: Я думаю, что ГКЧП просто ускорило распад Советского Союза самым решительным образом.
И.Т.: Историки по-разному оценивают успех, проделанный бывшими республиками СССР после обретения независимости. Какую бы оценку по 10-бальной шкале на сегодняшний день вы поставили руководству Беларуси за его работу в политической и экономической сферах?
С.Ш.: Руководство Беларуси в этом плане просто без конкурса. Это чисто коммунистическая структура с одним только отличием, что вместо Бюро ЦК КПБ у нас сидит президент, движимый одним лишь инстинктом – сохранение власти. Поэтому я даю очень низкую оценку политической ситуации в Беларуси. Тем не менее, нужно отметить, что как государство, пусть и с не самыми хорошими характеристиками, Беларусь состоялась, как и другие республики бывшего СССР.
И.Т.: Как вам, бывшему руководителю Беларуси, при котором она обрела независимость, живется в своей стране 20 лет спустя после событий августа 91-го?
С.Ш.: Я рад за то, что произошло, и я рад, что людям сейчас живется лучше, чем многим жилось в Советском Союзе. Безусловно, сегодня много можно говорить о наших проблемах; о том, что из соображений мести я лишен пенсии, или о том, что у нас в стране часто царит несправедливость, или о том, что у представителей высших эшелонов власти абсолютно нет никакой интеллигентности. Однако ко всему этому я к этому отношусь философски. Как говорил академик Дмитрий Лихачев: «Можно прикинуться умным, грамотным, да кем угодно. Но интеллигентным прикинуться нельзя».
Другие материалы о событиях в России читайте в рубрике «Россия»