Проект «Идите лесом», который помогает россиянам избежать участия в войне, сообщил о том, что нескольким людям, задержанным после участия в акциях в память об Алексее Навальном, вручили повестки. Эксперты отмечают, что в целом, несмотря на заявление Минобороны РФ о завершении «частичной» мобилизации в октябре 2022 года, повестки рассылать не прекращали.
Тем временем все больше военнослужащих из тех, кто был мобилизован или оказался на войне другим образом, ищут способы сбежать с фронта. Согласно расследованию издания «Проект», ссылающегося на материалы судебных дел, с февраля 2022 года больше 4,5 тысяч россиян отказались воевать в Украине. Примерно на 95% из них завели дела по статьям об оставлении части, других обвинили в дезертирстве, неисполнении приказа и симуляции болезни.
В «Идите лесом» подчеркнули, что за последний год число людей, который обратились к ним за помощью, чтобы дезертировать, выросло в 10 раз. Представитель движения Иван Чувиляев рассказал Русской службе «Голоса Америки», почему таких военнослужащих становится больше и как власти пытаются найти им замену, рассылая новые повестки.
– Сколько человек вам сообщили о том, что им пришли повестки после участия в акциях в память о Навальном, и что говорилось в этих повестках?
– Тех, которые нам непосредственно прислали [повестки], было трое. Повестки были самые обычные, что называется, на уточнение данных. Это повестки, в первую очередь направленные на то, чтобы человек пришел в военкомат. То есть, сама повестка существует для того, чтобы его заманить. Это во-первых.
Во-вторых, главная вещь, которую нужно иметь в виду, заключается в том, что это не новая практика, это не то, что они вдруг внезапно, когда начались акции против убийства Навального, вдруг придумали, что надо рассылать и раздавать повестки. Они это делали и прежде. Сначала, летом, это была тактика, которую в первую очередь применяли к гражданам других государств – то есть Центральной Азии – которые живут в России и работают, и имеют, предположим, двойное гражданство или разрешение на работу. Полиция их ловила и давила на них. Им можно было рассказывать какие-нибудь сказки про то, что если ты не подпишешь контракт, мы тебя посадим в тюрьму.
Дальше они переключились на всех остальных. Любой человек, который оказывается в руках полиции, может оказаться в этой ситуации. Человека задерживают за что угодно, сажают в обезьянник, и после ночи в обезьяннике суют ему под нос контракт и говорят: «Давай подписывай и пойдешь гулять домой». Естественно, он подпишет, я думаю, потому что человек, на которого оказывается психологическое давление, будет это делать.
Теперь новая волна, новый метод, они обрадовались. У них появляется большой и новый контингент – люди, на которых им дана команда «фас».
– По данным «ОВД-Инфо», в одном из военкоматов Санкт-Петербурга повестку, выданную задержанному после участия в акции, назвали «пугалкой». А некоторым других задержанным вручили повестки на даты или время, когда военкоматы закрыты. Это просто способ властей показать, что за участие в мемориальных мероприятиях теперь наказывают не только арестами, но и рассылкой повесток?
– С одной стороны, да, безусловно. Если людей задерживают на акциях, это сигнал, что будут наказывать за участие в акциях – логично.
С другой стороны, тут есть немножко другая штука. С самого начала мобилизации, с самого вот этого Путинского указа 21 сентября 2022 года любые действия, связанные с заманиванием человека в армию, представляют собой «лохотрон». «Забросим невод, кто попадется, кто поведется на эту нашу дешевую разводку... И найдем 10 каких-нибудь зазевавшихся людей, которые, например, не знают, что они имеют право не брать повестку».
Родственники прощаются с мобилизованными перед отправкой в Украину, Омская область, 25 сентября 2022 г.
Здесь я могу только лишний раз напомнить людям, которые могут получать эти повестки, [следующее]. Во-первых, вообще не важно, что там написано. Там может быть написано «для уточнения данных», там может быть написано «на деревню дедушке». Там может быть ваша фамилия, там может не быть вашей фамилии. Начиная с апреля прошлого года, там вообще может быть написано ничего.
Так или иначе, смысл в том, чтобы вы пришли в военкомат, совершенно неважно, под каким предлогом. А уже в военкомате можно делать с ним вообще все, что угодно. Паспорт у них в руках, документы у них в руках: без паспорта он никуда не идет, можно оказывать на него любое давление.
Здесь я могу только напомнить о том, что неявка по повестке для обычного гражданина РФ – это по-прежнему административное правонарушение, [штраф] 30 тысяч рублей максимум (От ред. – до 1 октября 2023 года эта сумма была в 10 раз ниже, но наказание ужесточили). Да, большая кругленькая сумма. Но просто оценивайте риски: если пойдете в военкомат, вам будет очень тяжело оттуда уйти. А если не пойдете, то придется разбираться как-то с этими проблемами, которые для вас будет чинить государство, в рабочем режиме и с нашей помощью, если нужно.
– У вас недавно вышло исследование, согласно которому число желающих дезертировать из российской армии за год выросло в 10 раз – с 28 в январе 2023 года до 284 в январе 2024-го. Кто именно хочет дезертировать и обращается к вам?
– Смотрите, безнравственность ситуации, безнравственность российских властей в том числе проявляется в том, что между ними [обращающимися в «Идите лесом»] нет никакой разницы. Любой человек, который сейчас находится на территории Украины с оружием, считается контрактником, например, призывник, который, начиная с мая, имеет право подписывать контракт в момент призыва. Заседает призывная комиссия, сказала, что годен, и с этого момента можно ему подписывать контракт. Естественно, они этих контрактов в глаза не видят, за них крестик ставят (От ред. – издание «Север. Реалии» рассказывало истории срочников, чьи подписи на контрактах подделали) и отправлять могут в зону боевых действий. Будь то уголовник, будь то заключенный по какой-нибудь «народной статье» (От ред. – статья 228 УК РФ о приобретении, хранении, изготовлении, перевозке и сбыте наркотиков), которому предложили эту историю, а на самом деле никому ничего не предлагают, всех ставят перед фактом.
То есть и заключенные, и призывники, и мобилизованные, и профессиональные военные считаются контрактниками. Если говорить о том, каким образом человек в армии оказался, то у нас [среди обращающихся в «Идите лесом»], безусловно, основной массив – это мобилизованные, по той простой причине, что профессиональные военные уже адаптировались. У них есть какие-то возможности увиливать, не выполнять приказ, садиться на какую-нибудь гауптвахту или попросту идти в тюрьму за невыполнение приказа. А вот мобилизованные оказались абсолютно поражены в правах, потому что это люди, которых вытащили из теплых постелек, наплели им в уши всякой ерунды, засунули, условно говоря, под Сватово или под Кременную – причем через неделю после того, как они сидели дома, смотрели телевизор и пили чай со своими близкими – где они получают ранения, и ни отпуска, ни увольнения они не имеют.
Мобилизованные перед отправкой в Украину, Ростовская область, 26 сентября 2022 года.
Они с этими ранениями валандаются от госпиталя к госпиталю, прав на лечение у них нет. Они вообще бесправные, они фактически расходный материал для власти. Они не получат не то, что денег от государства, а они не получат протеза вместо ноги, которую они потеряли в боевых действиях (От ред. – издание «Кавказ. Реалии» сообщало, что суды отказывают контрактникам в обещанных властями выплатах за ранения на войне в Украине, а Настоящее время рассказывало, как покалеченные военные РФ месяцами добиваются протезирования) – их отправляют обратно без ноги в бой, потому что это распространенная практика (От ред. – «Агентство» писало о том, что недолеченных военных возвращают обратно на фронт).
Поэтому основной массив – это в первую очередь, конечно, мобилизованные, которые пользуются любой лазейкой, любой секундой для того, чтобы оказаться не на линии фронта, а на территории России, и которые готовы на что угодно, готовы жить без паспорта, готовы купить себе свидетельство о смерти (От ред. – в Бурятии мобилизованный признал, что купил свидетельство о смерти, чтобы не возвращаться на войну в Украине; в 2023 году его приговорили к 5 годам колонии за дезертирство), лишь бы не возвращаться в этот ад, в который их засунула российская власть.
– Они обращаются к вам, находясь в Украине, или когда приезжают в отпуск?
– Иногда они обращаются, находясь в Украине, находясь на оккупированных территориях, но мы всегда отвечаем одно и то же: «Мы не можем вам помогать, пока вы находитесь на оккупированных территориях – выбирайтесь оттуда». Дезертировать там практически нереально. Любой населенный пункт на оккупированных территориях, будь то оккупированные с 2014 года Донецкая или Луганская области или будь то оккупированная уже после полномасштабного вторжения часть Херсонской области – там все населенные пункты кишат спецслужбами, военной полицией. Поэтому они выбираются из последних сил любыми окольными путями.
К сожалению, это связано с огромным количеством рисков. Если их поймают, то им гарантировано Зайцево (От ред. – в ноябре 2022 года СМИ сообщали, что в подвале в поселке Зайцево Луганской области удерживали около 300 мобилизованных, которые были недовольны службой, в том числе отказывались участвовать в боевых действиях), любые ямы, любые подвалы, любые пыточные, отправка в «Шторм» (От ред. – по данным расследования Reuters, отряды «Шторм Z» – это штрафные батальоны, которые работают на самых трудных участках фронта; в них направляют провинившихся военных). Они этого, естественно, боятся. Но ситуация меняется, потому что все равно, к сожалению, там какая-то своя извращенная форма капитализма. И люди, которые дезертировали и уходят из частей, для того чтобы попасть в Россию, они могут прибегнуть к помощи местных жителей, которые как-то могут их довезти, вывезти на территорию России.
Но я бы сказал, что большая часть людей обращается именно из госпиталей и из отпусков, которые они иногда получают: иногда через бунт, иногда через требования, иногда через взятку.
– Как именно вы помогаете тем, кто хочет дезертировать?
– Мы можем помочь двумя путями. Либо мы можем им помочь уехать из страны и, соответственно, начать жизнь на новом месте. Как правило, это люди, у которых нет загранпаспортов. Поэтому уехать они могут либо в Армению, либо в Казахстан. Чаще в Армению, потому что это дешевле и проще. Либо мы им помогаем скрываться на территории России, оказывать какую-то помощь в том, чтобы они жили не по прописке, даем им консультацию о том, как скрыться так, чтобы их по возможности не нашли. Но это в любом случае связано с кучей рисков, потому что к вашим близким все равно будут ходить с обысками по утрам. Но что такое все эти тревоги по сравнению с человеческой жизнью? Если выбор стоит быть убийцей и трупом одновременно или все-таки со всеми тревогами, со всей непонятностью, с отсутствием перспектив, но все-таки быть живым человеком на свободной территории и, в общем, в безопасности, то лучше, конечно, быть живым человеком в безопасности, чем грузом 200 на кладбище в родной деревне.
– В основном вы помогаете консультациями, или финансовая поддержка тоже возможна?
– В отдельных случаях мы можем изыскать финансовую поддержку, но по большей части это консультации. Любой из этих людей прекрасно понимает, что то, что мы ему купим билет, ситуацию не изменит: ему нужны какие-то деньги на жизнь, а мы ему зарплату ежемесячно платить не сможем. Поэтому мы им в первую очередь предоставляем информацию о безопасных маршрутах, о том, как они могут выехать из страны с минимальными рисками, минимальными потерями и минимальными тревогами. Мы консультируем их, как себя вести в какой точке, предоставляем контакты правозащитников, которые работают уже непосредственно в Армении или в Казахстане.
– Как вы думаете, почему так сильно выросло число желающих дезертировать?
– Тут целый ряд факторов. В первую очередь, это тот факт, что появилась возможность не возвращаться – стали давать мобилизованным отпуска. Второй фактор – циничный, ужасный, но его все равно надо упомянуть. Были очень тяжелые бои. С момента мобилизации были как раз самые кровавые столкновения: это и Сватово, и Кременная, и Бахмут, и Авдеевка, и все остальное. Там, где тяжелые столкновения, там большое количество раненых. Человек после ранения попадает в госпиталь, он переживает отдельные испытания с тем, что его две недели шпыняют из госпиталя в госпиталь с осколком в пузе, в ноге, в руке. И после этого ему дается отпуск для «реабилитации». Неделя, предположим для того, чтобы он «долечился», притом, что никакого лечения им не предоставляется, но так или иначе у них открывается еще одна возможность для того, чтобы не возвращаться, скрываться на территории России, связываться с нами, уезжать из страны и так далее.
И третий фактор – тот, о котором я уже говорил. К сожалению или к счастью, но адаптируется среда на оккупированных территориях. Там появляется «инфраструктура» для того, чтобы сбегать, чтобы выезжать на территорию России, для того чтобы самовольно оставлять часть. Появляются люди, которые проводят, провозят по этой территории, вывозят в Россию.
Замечу, что огромное количество этих людей не имело вообще никакой информации о том, что там происходит. Они вообще не понимали, куда их зовут и куда их затаскивают. Им дела до этого не было до момента, когда они оказались на территории Украины. Они всю свою жизнь жили абсолютно отдельно от государства. Россия – страна большая, там это возможно. Никакие действия и решения Путина на них не распространялись. Для них все это были пустые слова, красивый грохот, который он там в Москве издавал. Когда они приехали, безусловно, на фронте они увидели, что это такое, что никакие деньги, никакая военная ипотека, никакая «Лада», ничего не стоит этого.
– С начала войны скольким людям вы помогли дезертировать?
– Непосредственно дезертировать мы помогли более, чем 600 людям. Это те, кто выехал из страны с нашей помощью. Те, с кем мы обсуждали вопрос дезертирства, кто думал об этом, но решил остаться в России – их 1013.