У Рейгана был четкий, сильный моральный компас, считает Натан Щаранский, известный советский диссидент, отказник и борец за права человека в СССР, государственный и общественный деятель Израиля, писатель. Щаранскому довелось встречаться с президентом Рейганом лично. Своими воспоминаниями и впечатлениями о 40-м американском президенте он поделился в эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» в 2004 году в связи со смертью Рональда Рейгана.
Натан Щаранский: Я помню тот день в 1983-м году, когда в моей камере в Чистопольской тюрьме прочел в газете «Правда» заголовок о том, что американский президент посмел назвать Советский союз «империией зла». И о том, как это жутко, что мы возвращаемся в самые тяжелые времена «холодной войны». Я помню, какой прилив энтузиазма это вызвало у нас, политзаключенных. Наконец-то появился западный лидер, который называет вещи своими именами, который разоблачает подлинную суть Советского Союза. В конце концов, мы-то диссиденты всегда знали и чувствовали, что это и есть самое главное – не поддаваться иллюзиям, не быть обманутым Советским Союзом. Когда Запад будет видеть Советский Союз таким, как он есть, есть надежда на победу. И поэтому мы с возбуждением, с восторгом передавали друг другу эту весть из камеры в камеру, перестукиваясь азбукой Морзе или переговариваясь через туалет. Всегда, когда ты связываешься с другой камерой, ты рискуешь оказаться в карцере.
Анна Леонидова: Наверное, никогда газета «Правда» не вызывала у вас такого интереса.
Н.Щ.: Да, но, знаете, газета «Правда», собственно, была единственным источником правдивой информации о мире, когда ты сидишь в тюрьме. Советские люди давно уже научились читать между строк. А здесь даже уже не надо было читать между строк, здесь прямо из заголовка следовало, что появился новый тип западного лидера. Я, конечно, тогда не знал, что через три года после этого я в Вашингтоне смогу во время первой встречи с Рейганом рассказать ему лично о том великом дне в Чистопольской тюрьме. И, знаете, он, когда я ему рассказывал про то, какой важной была эта речь, тут же возбудился. Почти как мальчик подпрыгнул, позвал своих подчиненных, сидевших по разным углам этой большой комнаты и сказал: «Слушайте, слушайте, что говорит этот человек из советской тюрьмы!»
Речи об «империи зла» довелось испытать немало критики. Тут он был очень рад услышать, как важна эта речь была для нас, по другую сторону «железного занавеса». Тогда же я узнал об удивительном чувстве юмора Рональда Рейгана и его способе восприятия мира через простые басни-анекдоты, за которыми скрывалась всегда, я бы сказал, сермяжная правда.
Он мне тогда рассказал известный, старый для нас, советских людей, анекдот: «Брежнев и Косыгин сидят вместе и думают, что же делать. Брежнев говорит, смотри, американцы очень сильно давят, чтобы мы открыли ворота для свободной иммиграции. Я бы это сделал, да боюсь, что останемся в Советском Союзе только мы двое, я да ты. Косыгин ему говорит, знаешь что, говори за себя». Он засмеялся как ребенок. Я даже удивился, ну что ж тут такого? Примитивный старый анекдот. Но потом я понял, какая в этом сила, когда человек воспринимает мир через простые фундаментальные истины, превращенные в анекдоты и в шутки, и доказывает на практике, что когда ты следуешь простым принципам борьбы за добро, принципам бескомпромиссной борьбы со злом, то, в конце концов, это то, что и меняет мир к лучшему.
Президента Рейгана, я помню, критиковали за то, что он плохо помнит факты и путает лица, фамилии. На самом деле я даже сам как-то стал жертвой такой забавной путаницы, когда мы с женой пришли к нему в сентябре 87-го года. У меня была вполне конкретная цель – я хотел проверить на нем идею американских еврейских организаций провести массовый митинг в Вашингтоне во время прибытия туда Горбачева. Я был одним из инициаторов массового шествия, но были голоса о том, что, может быть, это вредно, что это испортит отношения с Советским Союзом, что это очень разозлит дружественную американскую администрацию и так далее. И я решил спросить его напрямую. Это было через несколько дней после его встречи с Шеварднадзе. И он говорит мне и моей жене (он с нами встречался много раз, много лет был знаком с моей женой, пока я был в тюрьме, боролся за мое освобождение).
Здесь он, глядя на нас, так по-дружески гордо говорит: «Вы знаете, дорогие мистер и миссис Шеварднадзе, я недавно разговаривал с министром иностранных дел Советского Союза Щаранским, и я ему сказал “Ты давай освобождай советских евреев, все равно мы это дело так не оставим”». Тут я, чтобы не показать своего смущения сразу перешел к делу и говорю: «Господин президент, есть у нас такая идея – мы собираемся провести массовый митинг, когда здесь будет Горбачев. Мы надеемся, вы не воспримете это как шаг против вас и вашей политики?» Он меня прервал и сказал: «Вы что думаете, я собираюсь строить дружбу с Горбачевым за счет свободы людей за “железным занавесом”? Делайте все, что считаете нужным, я вас в этом могу только поддержать!»
Что я хочу сказать? Я согласен, чтобы нынешние лидеры путали фамилия, факты, названия стран так же, как путал Рейган. Но чтобы у них был такой же четкий, сильный моральный компас, чтобы они точно так же понимали, где зло, и где добро, и чтобы всегда были на стороне добра, как это было у Рейгана – у него все было морально четко, ясно, и он с полным мужеством боролся за свои убеждения. Это – уникальная сила, которая в результате привела к крушению «железного занавеса».
А.Л.: В 87-м году Рейган, перепутав вашу фамилию, возвел вас в ранг министра, а спустя много лет вы действительно стали министром – в Израиле. Может быть, у него были какие-то провидческие способности?
Н.Щ.: Я не думаю, что он так уж мечтал послать меня в израильскую политику. Я думаю, для него тогда было важным то, что я представлял, прежде всего, те миллионы людей, которые, он знал, хотят свободы, и не могут ее получить. И каждый раз, когда он встречался со мной и другими диссидентами, с другими еврейскими и другими активистами, он видел в этом и доказательства того, что давление на Советский Союз действует. И, самое главное, это усиливало его решимость, энтузиазм бороться за то, чтобы все люди были свободными. Он всегда так и говорил: «Мы не успокоимся, пока весь мир не будет свободным и безопасным».
А.Л.: В 1989 году президент Рейган наградил вас Медалью свободы. Пожалуйста, несколько слов об этом эпизоде вашей биографии.
Н.Щ.: Это высшая награда в Америке, которая дается американским гражданам, а иногда и иностранным гражданам за работу, прежде всего – за борьбу в области прав человека. По существу, впервые американский президент вместе с сенаторами американского Конгресса решили отметить этой золотой медалью свободы выходца из бывшего Советского Союза, диссидента. Это был случай со мной. И это в каком-то смысле тоже был вызов Советскому Союзу.
Решение об этой награде было принято, когда Советский Союз еще существовал, когда еще был «железный занавес». Были многие люди, которые говорили, что мы не можем раздражать Советский Союз, награждая тех, кого Советский Союз считает уголовниками и преступниками. Но для президента Рейгана не было сомнений, что Советский Союз – это «империя зла», и что советские диссиденты – истинные борцы за права человека. Поэтому он и действовал соответствующе.
А.Л.: Дух свободы… Насколько в вас его поддержал президент Рейган?
Н.Щ.: Президент Рейган был живым и очень убедительным доказательством того, что можно жить, как говорил когда-то Солженицын, не по лжи, жить в соответствии с основными своими принципами и идеологией, не искать мелких политических компромиссов, которые могут позволить тебе дольше продержаться у власти, – и при этом быть успешным политиком и успешным лидером. Я думаю, вот это то, что он доказал своей жизнью и своим политическим успехом, доказал что идеалистичная политика лучше всякой «реалполитик», лучше всякой попытки приспосабливаться и искать дружбы диктаторов. Это, я думаю, дает силу как диссидентам, так и политикам, которым каждый день приходится выбирать между четкой последовательной, принципиальной политикой и различного рода компромиссами.
Аудиоверсия интервью