МОСКВА – Борису Немцову в США посмертно присудили «Премию свободы» американского Международного республиканского института. Об этом году сообщается в Твиттере некоммерческой организации, Совет директоров которой возглавляет сенатор Джон Маккейн.
Церемония вручения награды прошла в Вашингтоне. Премию из рук Маккейна получал близкий товарищ Немцова, заместитель председателя «Партии народной свободы» Владимир Кара-Мурза-младший.
Награду убитому в феврале нынешнего года в центре Москвы оппозиционному лидеру присуждена «за жизнь, посвященную борьбе за демократию, права человека и правосудие в России при Владимире Путине».
Ранее лауреатами премии становились, в частности, президент США Рональд Рейган и диссидент советских времен Натан Щаранский.
О роли и значении Бориса Немцова для страны, а также о ходе расследования его убийства Русская служба «Голоса Америки» побеседовала с соратником погибшего политика, экс-депутатом Госдумы Геннадием Гудковым.
Виктор Васильев: Со дня убийства Бориса Немцова прошло уже больше полугода. Но наступило ли в полной мере осознание того, что Россия потеряла в его лице?
Геннадий Гудков: Думаю, до конца еще нет. Сейчас происходят только первые проблески понимания этого. И больше всего это проявляется в оппозиционной среде, которая начинает осознавать, насколько был важен Немцов во всех смыслах. Он был светлым человеком, очень большим оптимистом и зажигал своей энергией других. Другого такого сейчас нет. Как говорится, большое видится на расстоянии. Мы пока слишком близки к нему. Борис, безусловно, станет иконой российского оппозиционного движения, исторической фигурой. Он уже вошел в историю страны.
В.В.: На ком, по-вашему, лежит главная ответственность за его гибель?
Г.Г.: Еще недавно я считал, что ответственность лежит только на политическом руководстве Чечни, которая превратила свою республику в гнездо подготовки убийств и других преступлений. По сути дела, такая деятельность происходит с одобрения руководства Чечни. Но сегодня я уже понимаю, что и федеральная власть полностью была в курсе того, почему эта трагедии случилась, почему совершен этот террористический акт. И она (власть) ничего не делает, чтобы следствие наказало виновных. Это позиция соучастника преступления.
В.В.: Почему так важно раскрыть это преступление?
Г.Г.: Это, повторю, политический теракт. Такого вообще давно не было в истории страны. И власть должна снять с себя все подозрения. Другого способа, кроме как найти и покарать всех без исключения замешанных в этом деле, у нее нет. Если обществу опять будут представлены лишь стрелочники, исполнители, которые за три копейки готовы на все, это просто будет означать, что власть одобряет убийство и покрывает преступников.
В.В.: А как можно объяснить то, что не все подозреваемые еще допрошены? И это при таком-то резонансе преступления.
Г.Г.: Это говорит о том, что власть и Путин выстроили в Чечне систему, при которой республика фактически уже перестала быть территорией российского государства, где действуют законы. Хотя все силовые структуры в Чечне, напомню, до сих пор финансируются российскими налогоплательщиками. Имею ввиду, в том числе, эти батальоны – «Север», «Юг» и так далее. Вся полиция и силовые структуры республики также получают средства из российских источников и обязаны подчиняться нашей Конституции, законам и федеральному руководству. Словом, налицо прямое попустительство в создании территории, на которой действуют другие правила и «законы». По большому счету, это вообще может привести к сепаратистскому процессу с необратимыми последствиями. Этот пример может оказаться заразительным для других республик Северного Кавказа. И что мы тогда получим?
В.В.: После убийства Бориса Немцова долго говорили о существовании «расстрельного списка», куда вошли многие представители оппозиции. Есть ли основания под такого рода разговорами?
Г.Г.: Это сложная тема. Убийство Немцова вызвало сильнейшее возмущение во всем мире. В таких условиях невозможно продолжать преступления подобного плана, делать их серийными. Иначе это могло бы привести к революционному всплеску в стране или даже стать предтечей гражданской войны. Скорее, хотели посмотреть, что из всего этого выйдет, и дальше уже действовать по обстоятельствам. Но, столкнувшись с мощной реакцией возмущения как внутри страны, так и за рубежом, планы возможного уничтожения оппозиции, если таковые существовали, были отменены или отложены, не знаю. Хотя тут сложно сказать со всей определенностью. Может, у кого-то уже потеряна всякая нравственная адекватность. И вполне возможно, что есть уже и расстрельные списки, и все что угодно. По крайней мере, мы видим попытки создания а-ля штурмовых организаций, образование всяких «национально-освободительных движений», которые непонятно от какой национальности и кого хотят освобождать. Все это тоже очень опасные явления.