Бывший дипломат и советник президента Генри Киссинджер в минувшие выходные отпраздновал свое столетие. Он пережил многих своих политических современников, в том числе и тех, кто вел Соединенные Штаты через самые бурные периоды истории, включая президентство Ричарда Никсона и войну во Вьетнаме. В последние годы он перенес несколько операций на сердце, плохо видит и слышит, но продолжает работать, по его собственным словам, по 15 часов в день.
Киссинджер возглавляет собственную консалтинговую компанию, дает интервью, комментирует текущие события; сейчас у него в работе две новые книги.
Он покинул государственную службу почти полвека назад, но к мнению Генри Киссинджер внимательно прислушиваются президенты и сегодня, при чем, как республиканцы, так и демократы.
«Особенно ценят его знания о Советском Союзе и затем России, Китае и Ближнем Востоке, – говорит в интервью Русской службе «Голоса Америки» Томас Шварц, профессор истории Университета Вандербильт, автор политической биографии «Генри Киссинджер и американская мощь». – Именно по вопросам политики этих регионов его советы наиболее востребованы. Он намеренно выстроил свою карьеру так, чтобы оставаться в центре международной политики, в то же время давать платные консультации и продвигать свои деловые интересы».
В значительной степени репутация Киссинджера основана на трех разворотах американской внешней политики в 1972 году. Тогда президент Ричард Никсон совершил исторический визит в Китай, с которым у США до этого не было дипломатических отношений.
Вскоре после этого Никсон посетил Советский Союз, положив начало разрядке напряженности, а к концу этого года был достигнут прорыв на переговорах о прекращении войны во Вьетнаме. В каждом случае ключевую роль сыграла секретная дипломатия Киссинджера.
«Я думаю, секретные переговоры имели место всегда, – констатировал в беседе с корреспондентом «Голоса Америки» Люк Нихтер, профессор истории Университета Чапман (Калифорния), автор книги «Ричард Никсон и Европа: реорганизация послевоенного атлантического мира». – Но в администрации Никсона они считались особенно престижными, и проводились одновременно по нескольким направлениям: будь то с Северным Вьетнамом в Париже, с советским послом в США Добрыниным, или через Польшу, Румынию и Пакистан с Китаем».
Киссинджер отдавал предпочтение секретным переговорам. Интересно, что переговоры с советским послом Анатолием Добрыниным Киссинджер вел, будучи советником Никсона по национальной безопасности, за спиной Госдепартамента.
«У Добрынина и Киссинджера сложились весьма доверительные отношения, – рассказывает профессор Шварц. – До такой степени, что Добрынин доносил точки зрения Киссинджера до своих начальников в советском МИДе, и, я думаю, Киссинджер симпатизировал Добрынину».
Профессор Нихтер отмечает, что Киссинджер – представитель того поколения политиков, которые ценили личные отношения даже со своими противниками.
«Вы могли не соглашаться с советским лидером или послом, но это не мешало вам вместе выпить по коктейлю по завершении рабочего дня, – продолжает эксперт. – Они оставались людьми, у каждого из которых были проблемы в жизни, и вы могли этим поделиться. Добрынин тогда жаловался на бюрократию в Кремле, наверное, не меньше, чем Киссинджер жаловался на бюрократию в Госдепартаменте. Иногда страдать за кампанию легче, чем в одиночестве. Я думаю, в дипломатии то, как вы говорите, не менее важно, чем то, что вы говорите. И если вы знаете человека, с которым ведете переговоры, знаете, сколько у него детей, и что он плохо спал ночью, потому что его сын или дочь заболели, – это привносит человеческий элемент в дипломатию, и может привести к прорывам, которые были бы невозможны, если бы стороны придерживались более формального подхода».
Вспоминая о своих встречах с мировыми лидерами, Киссинджер нередко приводит детали, свидетельствующие о его доверительных отношениях с ними.
«Нужно иметь в виду, что люди, с которыми он устанавливал эти отношения, были тоталитарными диктаторами (или их представителями – М.Г.), – отмечает Томас Шварц. – Это не был клуб, где собирались представители США, Великобритании, Германии и Франции, разделявшие общие ценности и представления о государственном управлении. Киссинджер устанавливал доверительные отношения с диктаторами, у которых были совсем иные представления об устройстве общества и методах управления».
Киссинджер руководствовался прагматичными соображениями Realpolitik, немецким политическим концептом 19-го века, с которым его имя сегодня прочно ассоциируется.
«В контексте холодной войны и опасений по поводу третьей мировой войны, которые многие испытывали в 1950–60-e годы, это означало быть реалистом и избегать политических догм и идеологии, – поясняет Люк Нихтер. – Это противоречивая идея, означающая, что мы должны вступать в переговоры с государствами, которые не разделяют наших ценностей, но которые при этом могут помочь США достичь своих целей».
«Для Киссинджера это означало готовность иметь дело с китайским коммунистическим режимом, злостным нарушителем прав человека, – отмечает профессор Шварц. – Это также означало готовность поддержать шаха Ирана или чилийского диктатора Пиночета, потому что они поддерживали США, и закрывая глаза на совершенные ими нарушения прав человека».
Критики называют цинизмом отсутствие моральной составляющей в Realpolitik, а некоторые называют Киссинджера «военным преступником». Чаще всего такие обвинения звучат в связи с его ролью в секретной бомбардировке Камбоджи.
К юбилею Киссинджера журналист издания The Intercept Ник Турсе опубликовал расследования, раскрывшее новые данные об участии бывшего госсекретаря в решении о секретных бомбардировках Камбоджи.
«9 декабря 1970 года Ричард Никсон позвонил Генри Киссинджеру и заявил о необходимости массированной эскалации войны во Вьетнаме, – рассказал журналист-расследователь корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он приказал «всему, что летает, уничтожать, все, что движется». Он сказал, что самолеты и вертолеты должны «разнести их к чертовой матери». Киссинджер во время этого разговора отвечал «да», «понял Вас, господин президент». Затем Киссинджер позвонил своему военному атташе, Александру Хейгу, и передал ему этот приказ. Секретарь, которая транскрибировала этот разговор, Джуди Джонсон, рассказывает, что Хейг при этом посмеивался. Возможно, в Белом доме это казалось шуткой, но я обнаружил, что в течение месяца после этого разговора интенсивность бомбардировок Камбоджи увеличилась в 3 раза, включая расстрелы гражданского населения с вертолетов».
«Таким образом, Генри Киссинджер ответственен за гибель большего числа мирных жителей Камбоджи, чем было известно ранее, – заключает Ник Турсе. – К такому выводу я пришел, сопоставив данные архива американских военных документов и своих интервью с камбоджийскими и американскими свидетелями событий».
Историк Люк Нихтер все же считает, что не следует навешивать на Киссинджера ярлык «военный преступник», таким образом приравнивая его в современном контексте с Владимиром Путиным.
«С середины 1970-х годов права человека стали играть гораздо более важную роль в американской внешней политике, – отмечает он. – И я думаю, это правильно. Мы должны работать прежде всего с союзниками, которые разделяют наши ценности. Особенно, если мы считаем, что наши ценности более высокой пробы, чем у некоторых других стран. С другой стороны, если вы посмотрите на ситуацию на Корейском полуострове, в Иране, в России – наши дипломаты должны быть эффективны не только в странах, разделяющих наши ценности, но и в других регионах».
Сам Киссинджер сегодня продолжает настаивать, что разговаривать нужно со всеми, какими бы одиозными не представлялись собеседники.
«Я не согласен с тем, что сейчас с Россией не о чем разговаривать», – сказал бывший госсекретарь США на прошлой неделе, выступая в Экономическом клуба Нью-Йорка.
Очевидно то, что Генри Киссинджер оставил значимый след во внешней политике, а был ли его вклад со знаком плюс или минус, будут решать историки.
«Суть истории в том, что она никогда не кончается, – говорит профессор Нихтер. – И, хотя мы знаем, что Киссинджер сделал хорошего, когда был на государственной службе, и какие ошибки он совершил, – я думаю, что мы будем обсуждать его карьеру еще много десятилетий».