В англо-американском сериале «Рим» – может быть, первом в истории кино, где предпринята серьезная попытка воссоздать историческую атмосферу – войска Юлия Цезаря по пути из Галлии в Рим пересекают пресловутый Рубикон без всякой помпы и громких слов. В рабочем, так сказать, порядке. Просто маленький ручеек, на берегу которого мальчик-пастух с изумлением смотрит на проходящие легионы.
О том, что Цезарь якобы сильно призадумался в этом эпизоде и произнес торжественные слова о брошенном жребии, из книг самого Цезаря мы ничего не узнаем. Об этом написал историк Светоний полтора века спустя.
Принимая во внимание, что и реальный Рубикон сегодня никому не известен, поскольку мелкие речки двухтысячелетней давности десятки раз меняли русло или даже вовсе исчезали, получаем некую метафору истории. О том, что произошло, мы мало что знаем, и у нас мало шансов на получение достоверных знаний. Но то, что мы уже знаем, известно нам независимо от древних фактов.
Эта релятивистская точка зрения, как пишет в газете Wall Street Journal Питер Стозард, получила название «теории рецепции». Стозард упоминает о ней в оценке только что вышедшей книги Марии Уайк «Цезарь: жизнь в культуре Запада».
Книга Уайк, как понятно из ее названия, посвящена жизни и истории римского диктатора именно в ее втором смысле, оторванном от конкретных фактов биографии. Стозард характеризует ее жанр как «метабиографию»: здесь не так важна достоверность деталей и фактов, как их соотношение с нашей текущей историей.
На самом деле релятивизм концепции здесь можно и игнорировать — Цезарь западного мифа в каком-то смысле куда более крупная фигура, чем его реальный прототип. Его превращение в персонаж «метаистории» началось еще во времена Римской империи, когда его имя стало нарицательным. В этом качестве оно укоренилось не только в России, где стало титулом монарха, но и распространилось дальше на восток: ханы Золотой Орды иногда титуловались «царями».
Вот штрихи этой посмертной биографии. Пьеса Шекспира «Юлий Цезарь» ничего к фактам реальной жизни Цезаря не добавляет, но она стала фактом английской литературы и культуры. Кесарево сечение — факт медицины. Цезарь был образцом для многих полководцев и политических деятелей западной истории, а его литературное наследие, из коего большая часть написана не им самим, на протяжении столетий было стержнем школьных хрестоматий.
Это, конечно, совсем не тот Цезарь, который жил на свете а середине I века до н. э. Мифологизация его личности и биографии начались уже вскоре после его смерти силами государственной пропаганды Августа. Сегодня даже специалисту очень трудно отделить истинные факты биографии от выдумки. Вполне возможно, что если бы враги Цезаря одержали после его гибели победу, мы бы имели сегодня дело с совсем другим персонажем, лишенным тех уникальных достоинств, которыми он наделен в ложной исторической памяти.
История, как над ней ни бейся, состояла и будет состоять большей частью из вымысла. И история этого вымысла — тоже часть реальной науки истории, но не вся эта наука. Те, кто отрицают наличие в ней ориентированного на реальность ядра, фактически ставят знак равенства между разными вариантами вымысла. И если эти варианты равноценны, каждый волен выбирать такой, какой ему ближе.
Сегодня на наших глазах разыгрывается несколько таких вариантов сразу. И многие мгновенные «историки», пишущие на виртуальных скрижалях интернета, уверенно выбирают удобный для себя вариант.
Но есть все-таки это упрямое «на самом деле», хотя оно не обязательно самое интересное — история не кино. Когда французского президента Клемансо спросили, что можно будет в будущем сказать наверняка о Первой мировой войне, он не задумываясь ответил: «Немцы в ней не победили».
