После терактов 11 сентября 2001 года президент Буш объявил войну террору, и эксперты заговорили о глобальной войне с исламским радикализмом, о столкновении цивилизаций и даже о Третьей мировой войне.
Бывший спикер Палаты представителей Ньют Гингрич весьма огорчен по поводу того, что бин Ладен еще не пойман, что в Афганистане по-прежнему неспокойно и что кровопролитие в Ираке продолжается. Очень тревожит Гингрича и то, что Северная Корея и Иран неуклонно наращивают свой ракетно-ядерный потенциал.
В связи с этим бывший спикер призывает Конгресс принять резолюцию, официально провозглашающую, что Соединенные Штаты находятся в состоянии войны. Подобная резолюция, считает он, позволит Америке мобилизовать все необходимые ресурсы для победы над врагами.
Реакция на призыв Гингрича была неоднозначной. Вот что сказал, например, известный вашингтонский аналитик, сотрудник Института американского предпринимательства Майкл Ледин: «США в прошлом веке воевали в двух мировых войнах. Третья война, "холодная", против СССР, тоже носила всемирный характер. И сегодня, по сути, мы ведем Четвертую мировую войну – поскольку исламисты атакуют западную цивилизацию со всех сторон: в Южной Америке, Азии, Индонезии, в Западной Европе, на Ближнем Востоке, да и в самих США».
Мнение Ледина разделяет профессор колледжа Колорадо в Денвере историк Деннис Шоуолтер. «В принципе такими терминами, как "всемирный" и "глобальный", злоупотреблять не стоит, но в данном случае, если учесть все нынешние конфликты и кризисы, можно говорить о кризисе подлинно мирового масштаба, – говорит он. – Ясно, что он не сводится к конфликту израильтян и палестинцев или к проблеме интеграции мусульман, живущих в европейских странах. Кризис, о котором я говорю, – системный, имеющий глубокие исторические корни».
Профессор Шоуолтер считает, что война против террора поистине глобальна и что по сравнению с ней первые две мировые войны кажутся скорее гражданскими войнами: «Да, первые две мировые были, на мой взгляд, гражданскими войнами внутри западной цивилизации. Особенно Первая, где в смертельной схватке сошлись государства, не очень далекие друг от друга по своему устройству и системе ценностей».
Мировая война, продолжает Шоуолтер, по определению обязана иметь идеологическую составляющую: нацисты, коммунисты, демократы отстаивали в конфликте свое мировоззрение. Поэтому Вторая война, начавшаяся в 1939 году, куда ближе подходит под определение мировой, чем Первая: «Война не может быть мировой, если в нее не вовлечены все континенты. А для того, чтобы это произошло, должны существовать не только соответствующие технологии – военные, транспортные, средства связи, но еще и конфликтующие мировоззрения. С этой точки зрения то, что мы переживаем сегодня, – отнюдь не меньшая мировая война, чем Вторая мировая».
С Шоуолтером полемизирует профессор военной истории из университета Дюка (Северная Каролина) Алекс Роланд. Мировые войны, считает он, были событиями исключительными, сугубо характерными для первой половины XX века.
«Непременным свойством мировой войны является ее судьбоносность, способность определять само существование участвующих в ней государств. Так, во Второй мировой войне на карту было поставлено выживание нацистской Германии и императорской Японии, в Первой мировой – Оттоманской империи, – указывает Алекс Роланд. – Сегодня ни о чем подобном речь не идет. Сегодняшний конфликт – это очередной всплеск терроризма, с которым цивилизованные страны сталкивались периодически и в XIX-м, и в XX-м веке. Я не хочу приуменьшать важность нынешнего конфликта, но на статус мировой войны он не тянет».
По словам Роланда, неизменной характеристикой мировой войны является огромное количество жертв, и «холодная война», замечает он, велась во многом ради того, чтобы предотвратить третью мировую бойню: «"Холодная война" была названа так потому, что не дошла до прямого вооруженного столкновения СССР и США, но при этом она сопровождалась большим числом локальных войн, которые вели союзники сверхдержав. Если суммировать все потери во всех этих войнах, они не выводят "холодную войну" в разряд мировых».
То, что произошло в первой половине XX века, вряд ли повторится в обозримом будущем, резюмирует Алекс Роланд: «Cлово "война" зачастую используется фигурально, как, например, в словосочетаниях "война против рака" или "война с бедностью". Таков лексикон современной политики. Франклин Рузвельт еще до Второй мировой войны использовал предельно военную терминологию, чтобы подчеркнуть важность своего нового экономического курса, направленного на преодоление Великой депрессии и требующего привлечения всех ресурсов государства. Но не надо путать риторику с политической реальностью».
Хотя американские ученые не выработали общую точку зрения по поводу того, как называть глобальную битву против терроризма, они единодушны во мнении о том, что терроризм – серьезная угроза человечеству и что не следует жалеть сил для победы над ним.