«Голос Америки» попросил прокомментировать положение СМИ в России главного редактора вашингтонского информационного агентства «Вашингтон профайл» Александра Григорьева и главного редактора московского журнала “Pro et Contra” Маше Липман.
Инна Озовская:
В последнем рейтинге «Фридом хауз» Россия по уровню свободы СМИ занимает 158 место из 194 возможных. Более того, за минувший год несвобода СМИ усилилась. В чем вам видятся наиболее тревожные проявления зажима свободы прессы?
Александр Григорьев:
Вероятно, наиболее видимое – это то, что происходит на телевидении. И здесь мне бы хотелось провести некую параллель с тем, что происходит в арабском мире. Там происходит совершенно обратный процесс. Если в России все началось с атаки на телеканалы, и после этого со свободой прессы стало как-то похуже, то в арабском мире распространение спутниковых каналов типа «Аль-Джазиры» и «Аль-Арабии», которые работают по достаточно высоким стандартам, заставляет местные телекомпании даже в странах с достаточно репрессивными режимами работать лучше. То есть, свобода прессы, благодаря распространению качественного телевидения, становится больше везде. Но в России, я думаю, ситуация исправится, потому что свобода печати – это как вирус гриппа: с ним можно бесконечно бороться, он все равно возвращается. И журналисты умудрялись писать между строк даже в самые жесткие годы истории Советского Союза.
И.О.:
Маша Липман, в недавней статье в «Коммерсанте» вы отмечаете, что, в отличие от телевидения, тотально подконтрольного Кремлю, в газетах появляется политически значимая информация. Но никакого влияния на жизнь общества это не имеет. Почему?
Маша Липман:
Я бы даже сказала: не то, что в газетах появляется или может появляться. В газетах по-прежнему – по крайней мере, в целом ряде газет – довольно часто можно прочитать политически исключительно значимые материалы. И они касаются самых разных сфер жизни. Действительно, к сожалению, эти материалы не оказывают никакого влияния… Если сравнить, скажем, с другими странами, то совершенно аналогичные материалы вызывают бурную общественную дискуссию или политический скандал. Достаточно назвать хотя бы один эпизод – это публикация в газете «Ведомости» очень подробной схемы того, как именно был приобретен «Юганскнефтегаз». Хотя российский президент сказал, что это сделка совершенно рыночная, что она осуществлена в соответствии с российским законодательством, из публикации следовало, что это совершенно не так. И это не имело ни малейшего эффекта, ни со стороны власти не было никакой реакции, ни общественной дискуссии за этим не последовало. Тому много причин. Среди них можно выделить крайне малые тиражи этой печатной прессы. Тираж «Коммерсанта – самой лучшей российской ежедневной серьезной газеты, серьезной в отличие от таблоидов, составляет немногим более ста тысяч экземпляров. А страна у нас огромная, с огромным населением и огромными расстояниями. И даже эти 100 тысяч распределяются все-таки главным образом в Москве и гораздо в меньшей степени – в других главных городах. Кроме того, то, что пишется в газете, полностью не соответствует той картине жизни российской, которую мы видим на экране. Телевизионная Россия, если можно так выразиться, с газетной Россией не имеет ничего общего. Это просто две разных картины жизни. Кроме того, чрезвычайно плохо связаны газеты с источниками информации. Если газета что-то узнает, добиться комментария – так, как работает пресса, собственно, во всем мире: ты что-то раскопал, ты что-то узнал, ты подозреваешь, что власть каким-то образом злоупотребляет своими полномочиями… Ты можешь обратиться за комментарием. Власть, может быть, будет уклоняться от ответа, но, по крайней мере, существует такой формат, открытые, регулярные и публичные брифинги и пресс-конференции, которых в России, практически не существует.
И.О.:
В Америке прессу называют «четвертой ветвью власти» – журналистские разоблачения и кампании не раз меняли направление внешней и внутренней политики и приводили к устранению высших должностных лиц, вплоть до президента. Александр, как с вашей, вашингтонской точки зрения, сказывается несвобода и бессилие СМИ на России в целом?
Александр Григорьев:
Последствий этого может быть много. Написаны огромные тома исследований на тему о том, как свобода или несвобода прессы влияет на состояние дел в стране. Общий принцип, что страна начинает тихо загнивать. То есть, вот тот самый застой и гниение, которые распространяются, они во многом обусловлены несвободой прессы. Потому что пресса – ее называют «сторожевыми псами демократии», а можно сказать, что это такой волк, который отбраковывает животных. Журналисты находят недостатки в работе власти, и власть вынуждена эти недостатки исправлять. Если эти недостатки не исправляются, больное животное перезаразит все стадо. От этого будет плохо всем.
И.О.:
Маша, вы согласны с таким мнением? Вам на месте, наверно, виднее.
Маша Липман:
Я бы немножко уточнила предыдущий ответ. Когда на публикации, в данном случае газетах в России, нет никакой реакции, это способствует развитию – и теперь это уже достигло чрезвычайно высокой степени – неподотчетности власти. Подотчетность власти, подотчетность народу есть важнейший признак демократии. Причем, в отличие от выборов или каких-то иных институций, это вещь не внешняя. Не бывает внешней подотчетности. Подотчетность обеспечивается не только тем, что газета что-то написала, а власть каким-то образом отреагировала. Власть может действительно вполне спокойно игнорировать какие-то слова каких-то писак, если только эти газеты не вписаны в систему демократических институтов – если не существует политической оппозиции, если не существует действенного парламента, а не штамповальной машины, в которую превратился парламент России… Если действуют вполне независимо и автономно общественные организации, если существует общество, отделившее себя от государства, общество, которое рассматривает себя как силу, общество, которое рассматривает государство, как некую институцию, которая содержится на его налоги, и никак нельзя допустить, чтобы оно злоупотребляло властью – при этих двух условиях, при том, что общество относится к себе как к силе, как к фактору, и существует система демократических институтов, тогда власть может быть действенной и выполнять свою главную функцию, а именно – обеспечение подотчетности. В противном случае этого не происходит. Этого не происходит в России ровно потому, что у нас полностью ослаблены, радикальным образом, все демократические институты.
И.О.:
Маша, учитывая последние заявления Общественной палаты, которая, в частности, должна следить за соблюдением свободы слова, и заявления президента и его окружения, предвидите ли вы какие-либо улучшения в этой области?
Маша Липман:
Что касается Общественной палаты, это действительно интересно, потому что в Общественной палате есть специальная комиссия, в функции которой входит наблюдать за соблюдением свободы слова. Но из высказываний отдельных членов Общественной палаты все больше создается впечатление, что она собирается следить не столько за соблюдением свободы слова, сколько за самими журналистами и за самими средствами массовой информации. Практически, все высказывания членов Общественной палаты на тему свободы прессы связаны с намерением ограничить свободу. При этом они руководствуются, допустим, даже благими побуждениями, вроде борьбы с терроризмом, с ксенофобией, с экстремизмом и так далее. Но меры предлагаемые всегда направлены на ограничение, всегда – не допустить, чтобы в прессе появлялось то и это.