«Как я завидую этому парню: это он тебя обнимает, когда день подходит к концу. Это он – этот счастливчик…», - говорится в песне Джерома Керна и Оскара Хаммерстайна
«Этот счастливчик»
В отличие от парня, которому так завидует герой мюзикла Джерома Керна и Оскара Хаммерстайна «Слишком тепло для мая», отнести себя в данный момент к категории счастливчиков я не могу по той простой причине, что сегодня – наша с вами шестнадцатая и последняя бродвейская встреча. Программа Панорама, в рамках которой я знакомила вас с жизнью Бродвея, уходит из эфира и вместе с ней – «Бай-бай, Бродвей…
Наверно поэтому я и выбрала в качестве сегодняшнего маршрута песни, история которых не совсем обычна. Одни, казалось бы, канувшие в Лету, неожиданно всплыли на поверхность и стали вновь популярными, другие добились популярности, несмотря на неуспех шоу, для которых они были написаны.
Так или иначе, еще одна песня этих же авторов – из мюзикла «Плавучий театр», ставшего событием в жизни американского театра.
В 46 году, мюзикл, впервые увидевший свет бродвейских подмостков в двадцать седьмом, вновь вернулся на Бродвей, и для новой постановки Джером Керн написал песню “Nobody Else But Me” -
«Я – и никто другой».
Теперь – песенка с довольно необычной судьбой. “We'll Be the Same”.
«Пусть солнце всходит по ночам, и рыбы воспаряют в небеса, пускай любить уже не модно, что нам до этого? Мы лишь улыбнемся и скажем: мы сохраним огонь, что в нас горит!».
«Мы останемся прежними» – довольно дерзкая позиция по нынешним временам. Впрочем, нам следует учесть, что песня эта, принадлежащая Ричарду Роджерсу и Лоренцу Харту, прозвучала впервые в 31 году в мюзикле «Любимица Америки», посвященном героине американского немого кино Мэри Пикфорд. Быть может, в те времена тревога авторов песни по поводу того, что все может пойти вверх тормашками, была слишком преждевременной, и в этом причина того, что только сейчас песня эта оценена по достоинству.
А может быть, дело в простом недоразумении.
Песня пользовалась большим успехом в живом исполнении, что и заставило продюсеров записать ее на пластинку вместе с другой песней из этого же мюзикла – «У меня завелось пять долларов». Так случилось, что боевиком стала именно она.
Воистину: всему свое время. То было время Большой депрессии, и слушатели, судя по всему, не склонны были отвлекаться. Или начинали слушать пластинку с той стороны, где речь шла о пяти долларах, и, будучи потрясенными, и песней, и депрессией, были не в состоянии двигаться дальше. Предположения можно делать до бесконечности, но факт остается фактом: время все ставит на свои места.
В данный момент нас оно интересует лишь в том смысле, что в нашем распоряжении его не так уж много. Ровно столько, чтобы показать хотя бы еще одну песенку, которая осталась в памяти любителей Бродвея, несмотря или, вернее сказать, благодаря неуспеху самого мюзикла, для которого была написана. Речь идет о мюзикле Портера “Seven Lively Arts”.
Впрочем, неудача эта была относительной: просто успех появившегося до этого мюзикла «Дю Барри была леди» и сразу же вслед «Поцелуй меня, Кейт» был столь ошеломителен, что затмил собой «Севен лайвли артс».
Песенка “Only Another Boy and Girl”, которая прозвучит сейчас, была до такой степени уникальна и не характерна для Портера, что пережила мюзикл и осталась в памяти слушателей.