«Они задают правила – контексты, внутри которых выиграть невозможно, – сказал Владимир Буковский, диссидент и правозащитник. – Но когда ты «идешь за флажки», как пел когда-то Высоцкий, – тогда они беспомощны. Главное: не играть по их правилам…»
Кто же очутился «за флажками» сегодня?
Судьи и их секретари
«Я хотела рассказать людям правду, – сказала пресс-секретарь Хамовнического суда Наталья Васильева корреспонденту «Голоса Америки». – Хотела, чтобы Виктора Данилкина… не поливали грязью. Хотела его защитить…»
Защитить судью? От кого? «От негативного мнения, которое о нем сложилось», – ответила Васильева. – После непродолжительной паузы добавив: «Мне стало за него страшно».
Пресс-секретарю страшно за судью. Советнику президента России стыдно за процесс: «Как бывшему судье мне стыдно, – так охарактеризовал ситуацию Вениамин Яковлев. – В суде такого быть не должно».
Угроза правосудию понимается по-разному. «… Дискуссия об обеспечении независимости суда и судей превратилась… в… беспрецедентное давление на правосудие», – считают авторы «Письма пятидесяти пяти». Уточняя: «Большинство ее участников… обмениваются взаимными упреками и обидами на почве… политических пристрастий».
«Дело Михаила Ходорковского уже стало элементом предвыборной игры», – подчеркивает историк и публицист Ирина Павлова. И, стало быть, вопрос о его политическом содержании – далеко не праздный. К нему-то мы и обратимся.
Начало было так далеко…
«Явно чекистская заготовочка, – такую дефиницию осенних событий девяносто девятого предложил Владимир Буковский. – Начали с взрывов домов, что дало им хороший предлог… представить себя защитниками от новой угрозы. И это дало им определенную инициативу; я думаю, что первые выборы Путин выиграл. Возможно, какой-то ресурс прибавили, но в том, что он их выиграл, я не сомневаюсь».
И вот, в 2003-м, грянуло дело ЮКОСа. В чем состоял его тогдашний политический смысл? «Тут совпало несколько векторов, – полагает Владимир Буковский. – С одной стороны, у Путина было в программе подобрать под себя все, в том числе и власть олигархов: взять их под контроль, вернуть как бы то, что когда-то государство раздавало, и естественно, все те олигархи, которые оказались более упрямыми, или убежали, или сели. А с другой стороны, Ходорковский, в отличие от других олигархов, представлял для Путина некоторую угрозу – как некий альтернативный центр власти. По своим финансовым возможностям он вполне мог создать такую альтернативу…»
«Он вмешался в сделки «Роснефти», т.е. выступил с открытым забралом против Путина, – констатирует российский социолог Овсей Шкаратан. – Он открыто сказал, что за копейки идет продажа госсобственности. Кстати, Ходорковского предупредили, чтобы он не вмешивался в политическую борьбу: ведь он финансировал не только правых, но и коммунистов. Тогда-то ему и напомнили, что и сам он получил собственность довольно спорным путем».
Невыученные уроки
Почему, в отличие от других опальных олигархов, Ходорковский не стал спасаться бегством? «Он не рассчитал: не понял, что реально могут посадить, – считает московский священник и историк Яков Кротов. – Ходорковскому, с его миллиардами, видимо, не верилось, что его просто могут взять и посадить. Но ведь это мало кто понимал. Мало кто из чеченцев понимал, что в его двор может въехать танк и начать стрелять в упор».
«А кто уехал? Люди гораздо мельче его, – констатирует Овсей Шкаратан. – Ну кто такой Гусинский? Березовский – конечно, человек талантливый, но авантюрист, причем второсортный. Ходорковский – величина другого масштаба, его можно представить себе в позиции премьер-министра страны».
«Они просто не учли сущность этой власти, – подчеркивает Владимир Буковский. – Это – гэбэшная власть, а с ней договориться невозможно. Что значит – хорошие отношения? Они не понимают ничего между двумя крайностями: или враг, или агент. Пока вы не агент, вы враг».
«Эти ошибки я наблюдал в шестидесятые годы в Лефортовской тюрьме, – продолжает Буковский. – Тогда как раз пошли первые процессы по экономическим преступлениям. По фарцовке, текстильные дела, алмазные дела. Начаты они были еще при Хрущеве: он ввел в шестьдесят первом новые статьи (или новые их толкования), по которым вводился расстрел за незаконные операции или просто незаконную частную предпринимательскую деятельность в особо крупных размерах. А особо крупный размер после денежной реформы мог составлять десять тысяч рублей. Содержали нас в камере как правило с этими расхитителями: начальство не хотело политических держать вместе, чтобы друг друга не поддерживали. И сколько раз я наблюдал, как КГБ обманывало этих подпольных бизнесменов! Им обещали: сдай свои ценности, а мы тебе скостим… Человек сдавал – и в результате получал лишнюю статью. И его расстреливали. Бизнесмены не любят плохой информации…»
Между тем Михаил Ходорковский был на пути к тому, чтобы, в отличие от своих коллег-олигархов, стать настоящим бизнесменом: расплатиться с государством за «спорную» собственность и платить налоги, полагает Овсей Шкаратан. «Он просто не успел», – убежден социолог.
Защита Ходорковского
После второго суда над бывшим олигархом (а также над его бывшим заместителем Платоном Лебедевым) острая дискуссия вспыхнула и среди его защитников. «Почему ни сам Ходорковский, ни его адвокаты не попытались превратить этот процесс в процесс над… преступлениями российской власти?» – так сформулировала вопрос Ирина Павлова.
«Я абсолютно согласна, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» руководитель фонда «Холокост» писательница Алла Гербер. – Мне тоже казалось, что процесс должен был быть более наступательным, более жестким со стороны защиты, более демонстративным, более публичным. Он должен был напомнить лучшие процессы в русской истории… Но этого, к сожалению, не произошло».
«А ведь сегодня, – убежден Владимир Буковский, – эффект был бы гораздо сильнее, чем в СССР. Страна гораздо менее изолирована. Коммуникации, благодаря Интернету, прекрасные. И скандал был еще более серьезным: подсудимые вызвали бы гораздо больше симпатий – и внутри страны, и снаружи. И был бы поставлен вопрос о необходимости решать проблему как можно быстрее, чтобы скандал не пошел дальше. Тогда они, наверно, были бы готовы к поискам компромиссного решения…»
Больше симпатий? «Защищать тех, кто в свое время оказался в числе самых состоятельных людей в России, задача очень сложная, – констатирует Овсей Шкаратан, в начале девяностых занимавший пост советника российского правительства. – Хорошо известно, что создание капитализма в первую очередь предполагает формирование среднего класса. Необходимо ядро средней буржуазии – владельцы небольших и средних предприятий, продуктивные, эффективные собственники. Необходимо… А у нас все пошло наоборот».
Революция вторых секретарей
«…Доминировали американские советники из круга, связанного с Гарвардским университетом, – рассказывает социолог. – Но были и другие: кстати, одним из них был Энрико Кардозу, затем ставший президентом Бразилии и преобразившим эту страну».
«Их-то предложения, – продолжает Овсей Шкаратан, – и были в апреле 1992 года переданы правительству в виде меморандума, в котором отрицался путь, которым пошла Россия, – путь создания крупных состояний и олигархических кланов. Предлагалось раздать мелкую собственность бесплатно, в крайнем случае – за очень скромную плату, чтобы в стране появилась масса людей с собственностью. Авторы меморандума были против того, что у нас сделали с банковскими сбережениями. В общем, речь шла о том, чтобы увеличить слой людей, у которых хоть что-то есть, причем сделать это, не обрушив финансовую систему страны. И указывалось, в частности, что нельзя отдавать в частную собственность нефть, газ, металлы, алмазы и т.д. Иными словами, была и другая линия, чем курс на появление ходорковских».
Чем же объяснить выбор, сделанный руководством РФ? «Говорили о мальчиках, о завлабах, управляющих Россией, – вспоминает Шкаратан, – но за мальчиками стояли взрослые дяди из старой советской номенклатуры. Тогда и появилось выражение: революция вторых секретарей. На смену Горбачеву пришел Ельцин; конечно, у себя в области он был первым, но в Москве-то – так сказать, одним из вторых… А люди вокруг него – Скоков, Лобов и другие? Сплошь бывшие начальники из провинции, которые с самого начала не оставили себя такими уж бедными людьми».
«В какой мере нефтяные и другие богатства страны оказались в руках подобных людей, – продолжает Овсей Шкаратан, – и кто за ними стоял, еще более богатый, это никому до сих пор неизвестно. Ясно лишь, что это было объединение: старая номенклатура (т.е. молодое поколение старой номенклатуры) плюс комсомольская верхушка плюс спекулянты. За одними олигархами стояли крупные советские хозяйственные структуры, за другими – партийные. За Ходорковским – бывшим председателем комиссии Фрунзенского райкома комсомола, в свое время командовавшим стройотрядами, – стояли партократы. И вот он из бывшей своей комсомольской должности перебирается в должность руководителя «МЕНАТЕПА» – серьезной банковской системы, уполномоченного правительством банка, через который совершались серьезные операции правительства, и достаточно быстро становится мультимиллионером».
Впрочем, то было лишь начало. «В девяносто шестом, – продолжает Шкаратан, – Ходорковский участвовал в принятии решения, инициаторами которого были, насколько я понимаю, Чубайс и Березовский: оставить власть в руках надежного и проверенного сторонника государственно-олигархического капитала. И вот, в Давосе, эти люди договорились поддержать Ельцина деньгами – потратить то, что у них было в банках. Взамен они получили залоговый аукцион: до того они владели банками и лишь подбирались к сырью. Теперь же соотношение цен было таким: если никель стоил порядка тридцати миллиардов долларов, то они его покупали за триста миллионов. На эти деньги они брали в долг в Центробанке: им переводили на их банки деньги из ЦБ. Иными словами, залоговые аукционы, а затем всякого рода финансовые спекуляции, в том числе пирамида ГКО, привели к тому, что олигархи стали сумасшедше богатыми, а страна потерпела дефолт девяносто восьмого года… Многие считают, что природные, сырьевые ресурсы составляют 80% национального богатства. Но эти 80% не принадлежат государству – даже видимости этого нет…»
Президентский гамбит и выборы-2012
… А как же последующее укрощение олигархов? По мнению Владимира Буковского, оно-то удалось полностью: «На плаву, – констатирует ветеран диссидентского движения, – остались только те, что выстроились по команде Кремля. Более того, на простом согласии подчиняться дело не остановилось: начался мягкий захват контрольных позиций в бизнесе, и сегодня генералы сидят в совете директоров практически любой крупной компании…»
Организация власти – вопрос посложнее. «Второй срок Путина был спорный, – считает Буковский, – все начало буксовать… Он стал терять инициативу. Отмену губернаторских выборов инициативой назвать нельзя: это была лишь попытка выстроить вертикаль – когда все уже поняли, что вертикаль не работает. А когда произошел гамбит с Медведевым, они как бы поменялись ролями: Путин решил переждать четыре года, чтобы не нарушать конституцию. И тут он упустил инициативу совсем. Рассчитывали на эффект от появления Медведева: новый человек, представляющий либеральное лицо – хороший полицейский после плохого. Рассчитывали, что это станет инициативой. В России это не стало таковой – а на Западе было желание поверить, но очень быстро улетучилось».
«Сегодня, – продолжает Буковский, – в России нет инициативы ни у кого. Поэтому нет и власти. Каждый чиновник – сам себе власть: идет распад общества, распад государства. Только недовольство растет стремительно».
Существует, однако, и прямо противоположная точка зрения. «Я не считаю, – сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» Ирина Павлова, – что многочисленные свидетельства коррупции чиновников и преступлений правоохранительных органов – это свидетельства начала конца действующей власти, и что в России может «рвануть» даже посильнее, чем в арабских странах. Напротив, я вижу тенденцию укрепления этой власти. Она научилась столь искусно пользоваться технологией дезинформации, что может допустить даже предвыборную критику Путина в официальных СМИ. В результате достигается цель – стойкое впечатление о противостоянии двух частей тандема – «либерального» Медведева и «консервативного» Путина».
Между тем, считает публицист, проблема в другом: «В России нет независимых гражданских структур, которые так или иначе не были бы включены в «пространство» действующей власти. Поэтому неважно, какой будет новая конфигурация тандема, и кто именно станет президентом страны на следующие шесть лет. Суть власти и ее ядро не изменятся: тандем представляет лишь фасад невидимой, но реальной власти, в которой может идти и настоящая борьба группировок, закрытая для общества».
Ходорковский и другие
Судьба опального олигарха давно уже превратилась в политический символ. А судьба человека? «Я допускаю возможность его досрочного освобождения, – сказала Русской службе «Голоса Америки» Ирина Павлова. – Ходорковский, на мой взгляд, не представляет угрозы правящему режиму. За исключением группы его сторонников (за его освобождение на сайте его пресс-центра подписалось 46 560 человек, многие из которых находятся за пределами страны), за ним нет гражданских сил, которые он бы мог представлять, а тем более возглавить. К тому же, судя по его выступлениям, сам он – государственник (в традиционном российском смысле) и сторонник действующего президента Медведева».
«То, что этот процесс стал знаковым для оппозиции, – печальное явление, – убежден Яков Кротов. – Люди не отождествили себя с чеченцем, которого задавил танк. А вот когда посадили Ходорковского – всполошились: как сказал один человек, «Я пью кофе в том же кафе, где мог бы пить Ходорковский». Они отождествили себя с богачом – с сильным. А мне кажется, что все-таки благородно и человечно отожествлять себя со слабым. Допустим, сейчас Ходорковского выпустят. Ну и что? Разве это будет свидетельствовать об улучшении жизни, об улучшении режима? В доме повешенного не говорят о веревке. Но это – гости, а я хозяин этого дома. И как гражданин России я прямо говорю: все проблемы Ходорковского – ничто в сравнении с проблемой Абхазии или Чечни. Пора сосредоточиться на необходимости политической свободы, а не просто на освобождении одного заключенного».
Эпилог
«…Никто не знает, как достойно выйти из этой ситуации», – сказала Наталья Васильева в интервью порталу gazeta.ru. Впрочем, свой выбор помощница судьи Данилкина сделала. «Что, на ваш взгляд, могло предопределить ее решение? – спросил корреспондент Русской службы «Голоса Америки» у Владимира Буковского.
«Достаточно на нее посмотреть, чтобы понять: это немножко наивная, молодая, романтичная женщина, – ответил правозащитник. – Которая просто была шокирована произошедшим. Она хотела быть судьей, а побывши в суде и увидевши кухню этого суда, она этого больше не хочет. Она на этом потеряла профессию. Послушайте, как она говорит, подбирает слова, формулировки, стараясь быть точной. Это голос человека, шокированного реальностью. Она увидела, как унижают, ломают человека на ее глазах. А это, уверяю вас, очень неприятно».
Другие материалы о событиях в России читайте в рубрике «Россия»
