Америка для меня стала первой заграницей, потому что до этого я был невыездной. А для властей абсолютно непонятный и чужой. С одной стороны, это было связано с рок-н-роллом, которым я занимался, но с другой – с моим характером – с тем, что я никогда не участвовал в играх властей и никак им не подчинялся.
А власть, как известно, не любит независимых людей.
Как бы там ни было, на Запад меня не пускали и даже отобрали заграничный паспорт – это было после знаменитого рок-фестиваля, который я сделал в Ереване в 1981 году, и в котором принимали участие все будущие рок-звезды.
В результате меня в каком-то смысле заставили поехать в США. А дело было так.
В 1985-м году в СССР проходил Фестиваль молодежи и студентов, на который приехало много хороших музыкантов. Был Мишель Легран, был замечательный американский детский хор, которым руководил Дэвид Вулком. И вот они подошли ко мне и сказали, что слышали мою песню «Мы желаем счастья вам». Это меня удивило, потому что эта песня была запрещена последние три года. И они мне предложили, чтобы хор Вулкома спел ее на фестивале. Так мы и сделали, причем без всяких согласований.
Это еще больше разозлило Министерство культуры, и оно решило эту песню и меня окончательно запретить.
И вот в министерстве состоялась специальная коллегия, которую провел министр Демичев и его заместитель Иванов. Тема коллегии была такая: «Стас Намин и его группа “Цветы” пропагандируют американскую военщину».
Каким образом это аргументировалось? Рассказываю.
У нашего барабанщика была сценическая куртка, на которой сбоку было написано «Montana» – это фирма, которая выпускает одежду. Так вот, на коллегии было заявлено, что эту фирму финансирует Пентагон, следовательно...
Я рассказываю чистую правду, такая коллегия действительно состоялась. И на ней не говорили про наклейку с надписью, а говорили, что Намин пропагандирует американскую военщину!..
И тогда я взбесился и пошел в настоящий отвяз.
Я написал бумагу с предложением сделать российско-американский проект «Дитя мира» и совершить тур по СССР и Америке. Конечно, нас обсмеяли, заверили, что такого не будет никогда, и посоветовали не выпендриваться.
Это меня взбесило еще больше, а к этому времени о предложенном проекте стало известно в США, и у меня начали брать интервью американские телеканалы. Я рассказал про идею в программах Good Morning America, 60 Minutes. В этих и прочих интервью я рассказывал, что группа «Цветы» запланировала потрясающий тур в 17 городах США и в Канаде. При этом то, что я говорил, было абсолютным отвязом. С таким же успехом я мог планировать проехаться с туром по Солнечной системе с заездом на Марс и на Юпитер. Конечно, нас по этому поводу обсмеяли, но...
Внезапно повеял ветер перестройки, появился Горбачев, и, видимо, на каких-то уровнях кто-то решил, что лучше прекратить этот скандал с запретом нашей поездки. Наверное, надежда была на то, что мы сами в Америке и опозоримся.
В те времена виза оформлялась не менее 45 дней, а мы, подав документы, понимали, что их никто никогда рассматривать не будет.
И вдруг в репетиционном зале, причем за неделю до предполагавшегося отъезда, появляются некие товарищи в штатском и говорят: «Ваши бумаги рассматриваются, завтра у вас партком».
На что я отвечаю: «Это у вас партком, а у нас плановая репетиция». «Не понимаю, – удивился товарищ в штатском. – Вы собираетесь в Америку или нет?!»
И тогда я вспомнил все неправильные слова, которые знал со времен обучения в Суворовском училище, и именно этими словами объяснил ему, где именно я видел и его, и его партком, и его Америку.
Он повернулся и ушел. Однако на следующее утро появился вновь и сказал: «Ну хотя бы дайте фотографии на ваши паспорта...»
И вот я в Америке.
Там было много смешных вещей.
Конечно же, к нам приставили человека в штатском. Я снова взбесился, позвал его и сказал, что на первой же пресс-конференции я его представлю и расскажу, зачем он к нам приставлен. Я предупредил, что скажу: «Вот музыканты, которые будут играть, вот дети, которые будут петь. А вот человек, который будет за ними следить!»
У них началась паника, потом мне позвонил от них парень, который сообщил, что он учился в МГИМО с моим братом, и попросил найти какой-то выход. «Нужно же следить за детьми», – сказал он. «Это аргумент, – ответил я. – Но тогда мы договариваемся так: вы с детьми будете жить в одной гостинице, а я и моя группа в другой».
Так и решили.
Гастроли прошли великолепно. Во время той поездки я дал, вы не поверите, более семисот интервью. Я вставал рано утром для первого интервью, а последнее давал глубоко за полночь.
Интересно, что благодаря им я стал говорить по-английски. То есть английский я учил вначале в Институте иностранных языков, а потом в МГУ, но именно эти семьсот интервью сделали из меня профессионала.
Так вот, я давал очередное интервью одному ди-джею в Калифорнии. Интервью прошло хорошо, был высокий рейтинг, и он меня пригласил на свою телепередачу – у него и там было шоу. И вот мы сидим в студии перед началом, мило беседуем, а в это время на мониторе показывают новость, что советский цирк побывал в Японии, и там остались четыре артиста.
А в это время началась наша передача. И этот ди-джей спрашивает: «Вот ваши артисты остались, а может, и вам подумать?» «Я подумаю», – в шутку говорю я. «Но вы не сможете остаться, – говорит он. – За вами ходит агент КГБ». У меня немедленно взыграли патриотические чувства: «Я первый раз об этом слышу. Неужели так прямо и ходят?!» «Так прямо и ходят, – подтвердил он. – И об этом все знают». «Зато я не знаю, – мрачно сказал я. – А поскольку я не знаю, то мне понятно, где вы еще работаете по совместительству».
Но кроме этих концертов, шуток и интервью была, конечно, и сама Америка.
Она проявляла себя совершенно неожиданно.
Конечно, мы полюбовались и небоскребами, и одноэтажной Америкой, но самым главным было впечатление от людей. В то время Америка была улыбчивой, отзывчивой, доброй и искренней страной.
Я вспоминаю одну пресс-конференцию – это было в 86-м году, когда у нас было два концерта в Манхэттене. В Hard Rock Cafe собралась куча журналистов и телекамер – ведь мы были первыми, кто приехал в Америку так массово в необычном жанре.
Во время беседы я увидел, что в первом ряду сидит миловидная девушка с раскосыми глазами. Мне она показалась крайне знакомой и похожей на Йоко Оно. В паузе я подошел к ней и спросил: «Вы случайно не Йоко Оно?» Оказалось, что да. Я ее спросил, почему она тут, на что она загадочно ответила, что расскажет чуть позже.
После окончания пресс-конференции она пригласила нас в «Дакоту» – дом, где находится ее квартира, в которой она жила с Джоном Ленноном.
Там мы просидели сутки, проведя все время в бесконечной беседе. Я узнал от Йоко Оно удивительные вещи, которые и представить себе не мог. Она рассказала, как Леннона прессовали американские спецслужбы из-за его пацифистской позиции, как фактически запрещали ему выступать. А еще оказалось, что тетя у Йоко – русская. И от этой тети сама Йоко знает Достоевского, а дом у нее полон русских книг и фотографий березок.
Но, конечно же, Америка – это люди.
Когда мы приехали туда, то после Москвы с ее весьма озлобленным населением мы были как в раю. До того доходило, что когда мы уезжали из какого-то города, то люди плакали. Можно, конечно, сказать, что они были сумасшедшие. А можно иначе – мы циничные.
И вот именно тогда в нас произошел своеобразный перелом, когда стало понятно, что мы действительно циничные, а если они такие наивные, глупые, примитивные и все время улыбаются, то это все же лучше, чем наш злобный оскал или бритвой по лицу.
После этого я в Америке часто бываю, с 86-го года одно время долго жил, у меня там даже сын родился. Он сейчас там поступил в университет, и все у него в Америке хорошо.
Но я, заканчивая этот рассказ про мою Америку, должен поделиться странным ощущением – вот как Россия за эти 20 лет двигалась в сторону Америки, точно так же они, наоборот, двинулись в нашу сторону. Сейчас Америка стала абсолютно бюрократической, истеричной, злой.
Возможно, что тут свою роль сыграл теракт 11 сентября, но, так или иначе, я сейчас приезжаю совсем в другую страну.
И тот рай живет исключительно в моей памяти.