Когда, фактически, никто еще толком не знал, из-за чего произошел взрыв и не будет ли повторных, беспрепятственно эвакуировать раненых и вывести пассажиров после теракта на станции метро «Парк Культуры» не получалось. И не только по объективным причинам. Эвакуации мешали турникеты для оплаты проезда. Их почему-то не решились или не догадались отключить. Спасатели и медики не могли нормально войти в павильон. Турникеты продолжали автоматически захлопываться, не давая пассажирам быстро покинуть станцию, и реагируя на проходящих спасателей, как на «зайцев», не купивших билет.
«Одни турникеты работали на вход, другие – на выход. Там же выходы разные. Когда приехали службы МЧС, и людей эвакуировали, люди шли с двух сторон – и на вход, и на выход. Те, которые на вход – а им же выходить надо – они (турникеты - И. Р.) не пускали. Спасателям, которые спускались вниз, приходилось перепрыгивать через турникеты, и когда выносили раненых, такая же ситуация была. То есть, приходилось поднимать эти носилки, которые были просто из ткани. Люди, конечно, кричали. Они же раненые. Приходилось, опять же, перепрыгивать, чтобы выносить этих раненых. И это тоже затормаживает работу. Время идет же!» – вспоминала на пресс-конференции в РИА «Новости» сержант милиции Ольга Копейкина.
Она вместе с несколькими коллегами – сотрудниками Центра охраны объектов высших органов государственной власти МВД РФ – оказалась на станции «Парк Культуры». Как и тысячи людей в то утро, они спешили на работу, когда прогремел взрыв. Милиционеры, ставшие очевидцами, сразу поняли, что это теракт и решили остаться. Перевязывать раненых, не допускать паники и давки, организовать эвакуацию, словом, делать все, что в их силах. Многие пассажиры, которым взрыв не причинил вреда, до приезда спасателей – как могли – тоже старались помочь раненым. Пытались останавливать кровотечения, перевязывать, или хотя бы подбадривать.
Сержант Копейкина рассказала: «Люди сами помогали раненых выносить, там было очень много студентов, которые помогали. Было много детей, я так поняла, в вагоне, одна раненая женщина вела и прикрывала своего ребенка. Мне это очень запомнилось, потому что весь плащ был в крови. Были иностранцы. Я видела мужчину, у которого оторваны пальцы на руке, но он сам шел».
Рядом с теми, кто оказывал помощь, крутились и мешали работать многочисленные зеваки, снимавшие искореженный вагон камерами телефонов. А пользоваться мобильными телефонами там, где, возможно, находятся радиоуправляемые взрывные устройства, крайне опасно. Сигнал, посылаемый аппаратом, в некоторых случаях, может активировать детонатор. Милиционеры, знавшие об этом, свои телефоны отключили. Именно наладить связь в те первые несколько минут, прошедших от момента взрыва до появления на станции врачей и спасателей, было труднее всего.
«Связь с МЧС, со «Скорой помощью» там, в вестибюле, в этот момент не работала. Колонна экстренной связи (устройство для срочных вызовов и получения справочной информации – установлено на станциях московского метрополитена, обычно, в центре платформы – И. Р.) не работала. Она (оператор связи – И. Р.), наверное, слышала нас, но из-за первого теракта на «Лубянке», может, она была в растерянности, может, в шоковом состоянии, может, еще что-то», – рассказали милиционеры Алексей Бушлаков, Алик Короев и Сергей Учайкин.
О первом взрыве на станции «Лубянка» они тогда ничего еще не слышали, потому что сами в этот момент ехали в подземке, и никаких инструкций получить не могли. К тому же, охраняя объекты государственной власти, они не связаны с транспортной милицией, работающей в метро, и просто не могут знать всю специфику этой работы. Но именно на их долю выпало тяжелое испытание быть теми, на кого смотрели с надеждой, от кого ждали поддержки и советов в критические первые минуты после теракта. Они находились на станции до тех пор, пока не убедились, что пассажиры в безопасности, а приехавшим на место спасателям больше не требуется их помощь.
Читайте также:
Московские теракты и российская политика
