Михаил Шемякин: о творчестве, о жизни, о Путине и о себе… (часть первая)

«А друг мой – гений всех времен, безумец и повеса» – это о нем когда-то спел Владимир Высоцкий. Михаил Шемякин – легендарный русско-американский художник и скульптор – дал эксклюзивное интервью «Голосу Америки»

Сергей Москалев: Как получилось, что вы стали художником-постановщиком военно-музыкального фестиваля «Спасская башня» в Москве?

Михаил Шемякин: Я уже года три принимаю участие в фестивале. Начиналось все с того, что меня попросили придумать символ фестиваля. Я предложил своего «щелкунчика», он и стал символом «Спасской башни». А памятные статуэтки и тарелки с моими рисунками по заказу фестиваля выполняет фарфоровый завод Ломоносова – их дарят участникам. Например, для Мирей Матье – статуэтка, оркестрантам преподносят тарелки – их обычно заказывают полторы-две тысячи, а статуэток – 30-40.

С.М.: То есть это штучные авторские экземпляры?

М.Ш.: Да. Статуэтка довольно дорогая вещь – несколько десятков тысяч евро. Их вручают почетным гостям фестиваля, режиссеру, ведущим…

С.М.: В этом году тема фестиваля – 200-летие Бородинской битвы…

М.Ш.: Да, в этом году мне предложили разработать саму концепцию фестиваля, стать художником-постановщиком. Тема – 1812 год. Это довольно сложно. Но я согласился, увидев в этом еще и некую традицию нашего рода.

С.М.: То есть?

М.Ш.: В 1930-е годы мой отец устраивал фестиваль северокавказской джигитовки и сам принимал в нем участие, выигрывал первые призы. И спустя десятилетия, правда, чуть несколько в ином качестве, но опять же с всадниками, с лошадьми на этой же площади работает его сын. Для меня это был мистический знак, который я расшифровал и исполнил.

С.М.: В чем ключевые моменты вашего участия в этом проекте?

М.Ш.: Задача главного художника была – создать исторический кадр. Придуманы были динамические инсталляции: «Русский бал», «Колесо войны»… Работал я с талантливым режиссером абхазского «разлива»… Ну вот, опять забыл фамилию… Я его по дружбе называю Роман Меланхолия… Вспомнил, он – Роман Мархолия – типичная абхазская фамилия.

С.М.: 200-летие Бородинской битвы, нападение наполеоновской армии на Россию, затем разгром французов русскими. Согласитесь, в рамках фестиваля, в котором участвуют и французы, – тема деликатная. Как все преподнести?

М.Ш.: О победе русских над Наполеоном все и так знают, и в очередной раз упирать на разгром французов мы не хотели. На площадь ближе к концу выезжает запряженная четверкой белых лошадей «Колесница мира». Но диктор на первом представлении объявил: «Колесница победы». Мы сидели на трибуне с генералом Хлебниковым – основателем фестиваля и комендантом Кремля – он, конечно, схватился за голову. Прокол.

С.М.: Какие образы еще были «вставлены» в рамку кадра?

М.Ш.: Все строилось на теме романа Льва Толстого «Война и мир». Был придуман символ войны – я просто процитировал митрополита московского, который в своем обращении того времени назвал конницу Наполеона конницей антихриста. И вот несутся всадники тьмы, всадники смерти. Этакий вот ход придуман – и французов вроде не обидели, поскольку всадники не облачены в мундиры наполеоновских гренадеров, но как обозначил их митрополит, так и «прорисовали».

С.М.: Та эпоха – еще и время мистических идей: масонство было чрезвычайно популярно в обществе. Пьер Безухов – один из ваших героев – масон… Вас не пытали на предмет использования в образном ряде представления тайных масонских знаков?

М.Ш.: Никаких тайных знаков, никаких символов! Конники в черных костюмах, языки пламени… Не дай Бог, учитывая, что церковь насаждает сегодня… Не думаю, что кто-то поощрил бы меня на использование масонских символов… Нет, на Красной площади главное – парад военных оркестров, и вводить масонские символы было бы неуместно, это же не театральная мистерия…

С.М.: Все-таки, как ни крути, а идея этого действа на главной площади страны – сквозная идея – имперская – и на одном из либеральных каналов в новостной сводке даже прозвучало: «Официоз на Красной площади»… Ваше мнение?

М.Ш.: Если говорить о прессе, которая скопилась у меня, то все плохое, что писалось обо мне вообще – это на моем родном языке – русском. Чего только нет…

Я меньше всего думаю, что кто-то упрекнет меня в официозе. Кто? Когда мне говорят: почему ты сидишь с Путиным, ты же диссидент, я отвечаю: а пошли вы… господа хорошие. Я свое диссидентство доказал, а те, кто вякает на меня – те в основном паршивые людишки или дети паршивых людишек. Музыканты, которые травили музыкантов, поэты, которые травили поэтов… Бродского… КГБ было их инструментом. Кто спас и оградил меня от Союза советских художников и от советской интеллигенции, которая настаивала, чтобы меня всю жизнь держали в сумасшедшем доме? К-Г-Б! В органах госбезопасности в далеком 71-м мне сказали: «Ваши коллеги вам не дадут быть на свободе, мы вынуждены вас снова посадить или в психбольницу или в лагерь, откуда навряд ли вы когда-нибудь выберитесь. Поэтому предлагаем вам в течение ближайших дней "бесшумно" покинуть страну и постараться выжить на Западе».

С.М.: Да, но зато теперь картина несколько сюрреалистическая, вот хотя бы на этом фестивале: всемирно известный художник-диссидент Шемякин – изгнанник из пределов Отечества, ныне гражданин США, житель Франции, с женой-американкой – в окружении российских генералов и полковников?

М.Ш.: Ну, здесь вы, милейший господин Москалев, чуточку лукавите! Уж вам ли не знать, где сюрреализм плещется и льется через край! Государственные чиновники кружатся в хороводе с ворами в законе и мошенниками всех мастей, лакеи от искусства поют всему этому дифирамбы, снимают о ворье киноэпопеи, безграмотные тети, а зачастую и безголосые, поют песни собственного сочинения с припевом: «А вокруг – тишина, взятая за основу»! И толпы слушателей в экстазе подпевают и рукоплещут подобной белиберде…

Первое лицо государства вручает государственную премию за оскорбительный для многих миллионов людей, живущих за чертой бедности, плакат, на котором красной икрой на фоне черной написано: «Жизнь удалась!», министр культуры награждает премией за «инновацию» группу мелких хулиганов от «искусства», нарисовавших мужской половой орган на Литейном мосту в Петербурге.

Не отстает в «сюре» и РПЦ, объявив крестовый поход против нескольких шкодливых девчонок, попрыгавших и пооравших несколько минут в церкви, желая привлечь внимание к себе – довольно мерзким хулиганским поступком. И вот уже судьи, закрывающие глаза на преступное воровство в чудовищных размерах, коррупцию на всех уровнях и многие кровавые преступления, торжественно выносят суровый приговор провинившимся мелким хулиганкам и отправляют их на годы за решетку.

А господин Зюганов на площадях Москвы зовет людей опять в светлое коммунистическое будущее, где, следуя гуманному учению Владимира Ильича Ленина, надо истреблять попов, рушить церкви, сажать в тюрьмы и лагеря верующих. Вот здесь почему-то святейший престол Русской православной церкви смиренно молчит, считая, что четыре мелкие хулиганки представляют для РПЦ и ее паствы гораздо большую угрозу и опасность.

С.М.: Ну, согласитесь, Михаил, у Зюганова же есть право «звать»… «Есть такая партия» и другие партии есть… В России же демократия суверенная…

М.Ш.: Сегодня говорить, что мы боремся там за демократию, за какое-то свободное искусство – это все чушь. До демократии россиянам очень далеко по простой причине: генетически – многовековое рабство, и если они говорят о демократии, то чаще всего путают демократию с вседозволенностью. Демократия ведь тоже требует определенных ограничений. Я очень мало жил в России, с 1971 года живу на Западе, я наблюдал и сравнивал, что такое демократия западно-европейского общества, что такое демократия Америки и что такое недавно народившаяся демократия в нашей стране.

А вы говорите, что сюрреализм в том, что диссидент Михаил Шемякин сидит с генералами на фестивале военных оркестров!

С.М.: Молчу, молчу…

М.Ш.: Позвольте, господин журналист, напомнить о том, о чем я постоянно повторяю в многочисленных своих интервью на тему диссидентства. Диссидентами в мое время именовали людей, занимающихся протестными действиями против существующего коммунистического строя и несправедливости, царящей в стране. Диссидентами можно назвать Владимира Буковского, отсидевшего в лагерях и тюрьмах СССР, Юрия Галанского, умершего в тюремной больнице, Анатолия Марченко... Можно вспомнить Вадима Делоне, Наталью Горбаневскую, протестовавших против ввода советских танков в Прагу и получивших сроки. Было много и других борцов и страдальцев за свободу и демократию. Я же был неугоден советской власти за инакомыслие. Мы обозначались в списках КГБ как инакомыслящие. Или же нас – «левых» художников – было принято называть нонконформистами.

С.М.: Спасибо, это важное уточнение…

М.Ш.: И вот инакомыслящий сидит на Красной площади с генералами, которых он считает своими друзьями. Один из них – чудеснейшей и чистейшей души человек – Сергей Дмитриевич Хлебников, организатор и фанат музыкальных фестивалей «Спасская башня». Второй замечательный музыкант, композитор и дирижер – Валерий Халилов, воспитавший сотни военных музыкантов и прививший им любовь к музыке. Рядом с ними их друзья – полковники и офицеры, влюбленные в музыку духовых оркестров.

Я – сын советского боевого офицера, чем и горжусь, я дружу и работаю с военными, которые создали и руководят интереснейшим музыкальным интернациональным фестивалем, привлекающим десятки, вернее, сотни тысяч любителей музыки. Я сижу с ними на фестивале, где являюсь в этом году главным художником. Мы волнуемся, переживаем и радуемся. Где же здесь странный сюрреализм?

И что здесь странного? Уместнее было бы, если Шемякин сидел в окружении олигархов, грабящих Россию? Или в окружении воров в законе, которые тоже «правят балом»? Я рос в окружении генералов и полковников. Я сын военного.

С.М.: Расскажите о своем отце…

М.Ш.: Пожалуй, никто из маршалов не имеет шесть орденов Красного знамени, только мой отец – воспитанник маршала Жукова. В гражданскую войну два раза спасал Жукова от смерти, Жуков в то время был не маршалом, а комбригом. Вся моя семья по отцовской линии – это воины, по материнской – морские офицеры царской армии, воспитанники Кронштадта.

С.М.: И все же – что вы могли бы ответить с присущей вам прямотой тем, кто намекает, что, мол, Шемякин сегодня встроился в вертикаль власти?

М.Ш.: Если бы я встроился в вертикаль власти, я бы, наверное, не имел таких финансовых проблем, которые у меня есть на сегодняшний день – это раз. И потом, Шемякин никуда не встраивается. Спрашивают, почему я вообще поддерживаю Путина? А я отвечаю: «Что вы можете предложить на сегодняшний день? Охламонов?» Альтернативы Путину сегодня нет. А у протестующих против него нет пока никакой внятной программы. Пожалуй, что-то разумное проскальзывает в программах Прохорова.

Вывести Россию из того состояния, в котором она находилась и сегодня находится – очень сложно. 70 лет уродования человеческой личности, и за какие-то 10-20 лет требовать, чтобы люди изменились? Это невозможно. Мы генетически все испорчены. Все ужасное, нечеловеческое, что творится на постсоветском пространстве – это наследие коммунистического строя. Нужно вытравить из себя раба, прекратить лгать, воровать, грабить. И научиться исполнять и уважать закон. И тогда можно будет говорить о спасении и возрождении российского народа.

И потом, возвращаясь к вопросу: должен вам сказать, что я очень мало обращаю внимания на то, что обо мне говорят и что обо мне пишут.

С.М.: Да, но все же другие обращают – фамилия очень известная…

М.Ш.: Ни имя свое, ни честь своей фамилии я никогда не ронял.

Фотоблог Сергей Москалева «Михаил Шемякин в «войне и мире» 1812 года»