Ежедневно в мире на русском языке выходят независимые новости и расследования о событиях в России и о том, как политика российской власти влияет на мир – от агрессии Кремля против Украины до связей Москвы с движением ХАМАС и режимом в Северной Корее.
Эти новости и расследования необходимы для огромного числа русскоязычных читателей и зрителей, потому что в самой России неподконтрольная властям журналистика подвергается самому жестокому преследованию. Такой вывод делают организации, защищающие права журналистов, и среди них – Фонд «Справедливость для журналистов», директор которого, Мария Орджоникидзе, побывала недавно в Вашингтоне.
В эксклюзивном интервью Русской службе «Голоса Америки» Мария Орджоникидзе рассказала, с какими проблемами сталкиваются те, кто хочет продолжать работать для своей аудитории на русском, но не могут этого делать внутри России.
Данила Гальперович: Как ты себе представляешь ту журналистскую среду, которая сейчас сформировалась вне пределов России, если говорить о российских журналистах, которые оказались в изгнании?
Мария Орджоникидзе: Действительно, сейчас порядка нескольких сотен журналистов, по оценкам разных экспертов, оказались за пределами России из-за того, что в России их преследуют – как с помощью законов, так и с помощью прямых и косвенных угроз, кибератак, и так далее. Реально работать в России независимым СМИ стало невозможно. Огромное количество людей вынуждены были уехать вместе с семьями, наверное, это уже сотни, если не тысячи людей. Они находятся сейчас в разных странах мира.
Д.Г.: Это если мы говорим только о журналистах?
М.О.: Да, это если мы говорим только о журналистах – об активистах я даже не говорю, потому что если их упоминать, то естественно, мы умножаем, наверное, эту цифру на три или даже на четыре. Точных оценок ни у кого нет, есть приблизительные оценки, и я опираюсь на данные Дмитрия Муратова (главный редактор «Новой газеты» - ред.), на данные Галины Араповой (директор «Центра защиты прав СМИ» - ред.), и в целом на данные людей, которые следят, и к которым обращаются за помощью. Мы говорим о том, что сейчас журналисты, которые находятся за рубежом, либо находятся во временных локациях с надеждой переехать куда-то в более постоянные для себя страны, либо уже смогли устроиться где-то более или менее постоянно. Если мы говорим про временные локации – это, как правило, Грузия, Армения, Турция, Израиль, то есть места, куда россиянам не требуются визы. Если мы говорим о более или менее постоянных локациях – это страны Европейского Союза (страны Балтии, Германия, Франция, Чехия и другие государства ЕС). Мы провели экспертный опрос по журналистам, которые согласились ответить, порядка 115 ответов у нас есть, из них большинство «релокантов» из России. На основании этих данных мы можем говорить о странах, о примерном профиле людей, которые переехали, что их волнует, прежде всего, чтобы они хотели и так далее.
Д.Г.: Кто в данном случае «мы»?
М.О.: Наша организация называется «Justice for Journalists Foundation» или Фонд «Справедливость для журналистов». Мы были организованы около 5 лет назад, когда в Центральноафриканской Республике были убиты трое журналистов, поехавшие туда расследовать деятельность группы «Вагнер». После этого появилась инициатива создать такой фонд, который бы непосредственно занимался помощью в расследовании преступлений против журналистов. Это то, чем мы занимаемся: в основном, выдачей грантов на эти расследования, прежде всего, журналистские расследования преступлений и атак на журналистов. Второй аспект того, что мы делаем – это мониторинг атак на журналистов. То есть, мы достаточно хорошо себе представляем, что происходит, прежде всего, в постсоветском пространстве с атаками на журналистов различного рода – это и физические атаки, и юридические атаки, и кибератаки. В-третьих, на основании этих данных о характере атак, которые мы получаем, мы проводим тренинги по безопасности для журналистов на русском языке, прежде всего. На других языках тоже проводим, но наша специфика – это тренинги для русскоязычных журналистов.
Д.Г.: Говоря о тех, кто уехал и пытается писать, остаться в профессии и рассказывать миру о том, что происходит в России, либо рассказывать России, что о ней сейчас думают в остальном мире – ты наблюдаешь какие-то тенденции в том, как люди организуются?
М.О.: Если мы говорим о тех сотнях людей, которые смогли переехать, то, как правило, за ними стоят организации. Как правило, это более или менее состоявшиеся СМИ России, то есть те, которые имеют какие-то связи, которые смогли организовать переезд своих сотрудников за рубеж. Реже, чем переезд всего СМИ, мы говорим о переезде фрилансеров, людей, которые работают на несколько СМИ – как правило, где-то около 60-70 процентов все-таки переехали с помощью своих организаций. Естественно, первоочередная у всех проблема – это финансовая стабильность, то есть им надо понять, на что жить. Если издание смогло перевезти, то, скорее всего, зарплата есть, но нет дома, или дом сложно снять в силу понятных причин и ограничений для людей, имеющих российский паспорт. Вторая проблема – это визовая поддержка, потому что определение статуса этих людей всегда висит на волоске. Если удалось через какие-то фонды получить приглашение и переехать, быстро убежать из страны – это только первый этап, потому что потом надо как-то легализоваться и продолжать деятельность либо на основе рабочей визы, либо на основе вида на жительства. Как правило, люди не хотят идти по пути получения политического или гуманитарного убежища, но такая опция есть, конечно. Надо сказать, видимо, беларусы будут первыми, кто пойдет по этому пути в силу того, что они не смогут продлить свои паспорта, когда они истекут, по причине нового закона в Беларуси. У россиян пока этой проблемы нет, но все равно визовая проблема – серьезная. Третья проблема – это, конечно, интеграция в местные профессиональные сообщества, интеграция вообще в местные социальные институты, а это тоже большая проблема, которая только сейчас встает перед ними. Затем стоит проблема психологической поддержки. После того, как они преодолели первые этапы, закрепились на каком-то месте, они понимают, что они пережили огромный стресс. И чтобы продолжать жить и работать дальше, быть мотивированным, чтобы дальше как-то двигаться, им необходима психологическая помощь, поддержка. Есть организации, которые помогают им, в частности, в Латвии есть очень хорошая организация, но это не везде распространенная практика. И это то, что, наверное, надо создавать на местах, где находятся эти люди.
Д.Г.: Что можно сказать о том, насколько безопаснее стала жизнь для этих людей после переезда? Мы знаем, что российское государство их преследует, даже если они оказались за границей, присваивая им статус «иностранного агента», преследуя их административными, а потом и уголовными обвинениями, если не выполняется отчетность. Преследования сейчас идут в судах по полной программе. Кроме этого, российские спецслужбы довольно активны за границей – мы знаем об отравлениях как активистов, так и журналистов. Если брать именно аспект безопасности, что ты можешь о нем сказать?
М.О.: Люди, которые уезжали из России, понимали, что, скорее всего, они будут подвергаться преследованиям. Их родственники, которые остаются в стране, подвергаются давлению очень часто (допросы, обыски и прочего рода харассмент). Это продолжается, никуда это не уходит: дела возбуждаются, штрафы выписываются, допросы, обыски проводятся. Но даже из тех людей, которые оказались в относительной безопасности, по данным нашего опроса, 23 процента сталкиваются с непосредственными угрозами уже в новой стране. То есть, речь идет о физических угрозах, когда они видят, что их преследуют какие-то люди, которые к ним подходят, начинают с ними разговаривать и лично угрожать. Масса случаев, о которых люди не пишут. Мы знаем про случаи Иры Долининой и Алеси Мароховской из «Важных историй», но существует масса и других подобных случаях, о которых люди пока предпочитают не говорить. Кибератаки, то есть постоянные взломы, атаки на социальные сети, попытки взломать аккаунты, в том числе удачные попытки, в сети «Х» (бывшем Твиттере) и прочих сетях, всякие нападки, что уже журналистам достаточно привычно. Такого рода угрозы продолжают быть.
Д.Г.: С другой стороны, есть серьезный вопрос об адаптации или не адаптации журналистов в тех странах, где они оказались. Мы знаем проблему «Дождя», когда к нему были предъявлены претензии, что они не стали, что называется, медиа той страны, где они были. Как ты к этому относишься? Насколько журналист, оказавшийся за границей, должен пересматривать свое поведение в среде, где он оказался?
М.О.: Я думаю, что, во-первых, очень важно осознавать, где ты находишься. Если ты находишься в такой стране как Латвия, надо понимать все-таки культурные и исторические особенности этой страны, нужно понимать, что на неосторожные высказывания реакция будет, потому что много тем болезненных, они никуда не ушли и не уйдут. Если мы говорим о более спокойных странах, где травма от российской оккупации не такая серьезная – все равно, конечно, нужно изучать и местные законы, и то, как ведет себя медийное сообщество. Надо понимать, что, находясь где-то по доброй воле тех стран, которые вас туда пустили, нужно соблюдать и законы, и правила приличия. Но, мне кажется, говоря о российской журналистике, в принципе, все в целом (за исключением случая с «Дождем», который можно рассматривать по-разному) все сейчас происходит достаточно корректно, и будет происходить еще более корректно по мере того, как наступает понимание, что это все надолго.
Д.Г.: Насколько, по-твоему, Запад понимает, что российская независимая журналистика, так же, как и российский антивоенный активизм – это для Запада актив, а не бремя? Насколько люди на Западе видят, что те, кто к ним приехал, и все равно пишет о России – это люди близких им ценностей и одной свободной информационной среды? Или все-таки ответственность Кремля размазывается и на них тоже?
М.О.: Хороший вопрос и очень сложный. Конечно, нужно брать каждый случай отдельно, то есть в каких-то странах это смешивается какими-то отдельными организациями. Если говорить о той среде, в которой работаем мы, то есть НКО, благотворительные организации, неправительственные организации – здесь все всё понимают. Абсолютно нет никакого сомнения в том, что независимые российские журналисты на стороне добра, что их нельзя ни в коем случае смешивать с Кремлем. Но существуют националистические популистские партии в разных странах, которые используют эту ситуацию в своих интересах. Это мы видим на примере некоторых восточноевропейских стран. Естественно, это используется в качестве флага, как «угроза национальной безопасности», «у нас слишком много людей из России». Это абсолютно объяснимо. Это требует того, чтобы непосредственно и сами журналисты, и медийные организации, которые защищают свободу прессы, постоянно работали и объясняли, что есть принципиальная разница между «кремлевскими» и теми, кто прямо критикует Кремль.
Д.Г.: Есть ли у тебя какие-то проекты в США, планы сотрудничества и так далее? Насколько ситуация в Европе с восприятием российской журналистики в изгнании различается с тем, что в США?
М.О.: Я думаю, что в США, как и в Европе, есть организации, которые прекрасно понимают, что происходит в России, следят за этим, имеют большое количество сотрудников, которые владеют информацией. И им не следует объяснять базовые детали, потому что они и так все прекрасно понимают. Например, недавно я приезжала в США для того, чтобы поучаствовать в международной конференции, которая организована организацией ACOS Alliance. Она занимается защитой и безопасностью журналистов, и делает это по всему миру. Это очень важная вещь, потому что там люди обмениваются информацией и опытом. Естественно, журналисты из России и Беларуси понимают, что их случай не уникальный – есть Иран, есть Мьянма, есть Турция, есть Афганистан, Сирия, где люди столкнулись с теми же вызовами и проблемами, тоже были вынуждены уехать, тоже продолжают работать вне своих стран, кто-то десятилетиями, кто-то меньше – но всё возможно, есть способы, есть какие-то сети поддержки. Это не новый вызов, просто его нужно воспринимать как таковой и продолжать работать.
Форум