В Москве, на 6-м международном фестивале «Кино без барьеров» о жизни людей с инвалидностью, фильм «Остин освобожденный» (Austin Unbound) получил приз как «Лучший фильм, ломающий стереотипы».
Это фильм не просто о герое, который не слышит. Еще это фильм о проблемах сексуальности, ощущении себя кем-то другим, смене пола и понимании, кто ты есть и почему.
Американский режиссер Элайза Гринвуд приехала в Москву представлять фильм. Зал был полон людей. Это единственный фестиваль, куда из самой российской столицы и соседних городов приезжают люди на инвалидных колясках. Обсуждение фильма со зрителями было интересным и долгим. Переводить нужно было не только с русского на английский, но и на язык жестов, тоже и на русский, и на английский.
«На самом деле, я была очень взволнована этой поездкой сюда, в Россию». – Обратилась Элайза к полному залу кинотеатра «Художественный». – «Дело в том, что очень много лет назад мои родители эмигрировали из Киева. Мне рассказывала бабушка. И мне казалось, что, может быть, приехав сюда, я могу вдруг встретить их. Это моя мечта». – Элайза с надеждой окинула зал взглядом и несколько раз произнесла украинскую фамилию в микрофон: Бахчарынски.
Позже, в интервью с корреспондентом Русской службы Голоса Америки Элайза сказала, что ее приезд в Россию – это первый визит в Восточную Европу. Самая близкая точка к Украине за всю жизнь.
Анастасия Лаукканен: Какой реакции на ваш фильм вы ожидали в России? Говорят, что вы очень волновались..?
Элайза Гринвуд: Да, я не знала, о чем можно, а о чем нельзя говорить в России. И это даже не я сама, но когда я сказала своей девушке, что я еду в Россию представлять свой фильм на фестивале, она стала беспокоиться, безопасно ли для меня ехать сюда одной. Она сказала, что читала в прессе про отношение к геям в России…
А.Л.: А какие новости доходят из России? Какой образ складывается?
Э.Г.: Мы читали о Pussy Riot. И о том, как они были арестованы, хотя я понимаю, что это совершенно иная ситуация, чем у меня. Но мой фильм мог быть, например, засчитан как пропаганда, про это я тоже читала.
Просто обычно, когда я выхожу на сцену, я не говорю: «Всем добрый день. Меня зовут Элайза. У меня нетрадиционная ориентация». Это не то, что я сообщаю о себе в первую очередь. Но это часть того, кто я есть. И дома я привыкла свободно говорить об этом и не бояться, что меня найдут и арестуют за то, что я честно говорю про себя. И я не знала, нормально ли это здесь.
И еще смешной момент. Когда я собираю чемоданы, обычно я беру много открыток и значков с названием фильма. Я раздаю их зрителям, всем, кого встречаю. Но в этот раз я очень волновалась насчет таможни, вдруг меня будут досматривать, что я скажу, что приехала на фестиваль? И я привезла с собой всего несколько открыток и четыре значка. (Значки Элайза обещала отдать тем, кто мог показать ей слово «транссексуал» на русском языке жестов – прим. авт.). Все это я спрятала глубоко в сумке.
На самом деле, я даже спрашивала знакомых, но никто так и не смог мне ответить, какое отношение в России к людям с нетрадиционной ориентацией. Я не смогла составить фактическую картину.
А.Л.: Вы здесь уже несколько дней, вы видели что-нибудь, чего вы боялись?
Э.Г.: Нет, я нахожусь в удивительно дружественной атмосфере, хотя, это все, конечно, фестиваль. Но все очень хорошо. Я не забиралась на сцену и не говорила, что у меня нетрадиционная ориентация, но, кажется, если бы я это сделала, все было бы нормально.
А.Л.: А в США фильм везде был воспринят нормально?
Э.Г.: Конечно, нет, все зависело от штата. Там, откуда я – Северо-восток, Калифорния – там все было нормально. Но когда мы путешествовали с фильмом на юг, в Теннеси, например, там была более нервная обстановка.
А.Л.: Вы говорили, что это ваш первый фильм. Как вам пришла в голову идея фильма, почему Вы начали снимать?
Э.Г.: У меня глухая сестра. Поэтому уже много лет я нахожусь среди глухих и слабослышащих. Даже моя работа – это переводчик языка жестов. Я училась в университете Галладет (Gallaudet University). Там я овладела языком уже профессионально. Когда я окончила колледж и переехала в Орегон, я знала, что я хочу снять фильм, но не просто о ком-то, кто глухой.
Я знала столько глухих людей, что просто брать этот факт для меня было не очень интересно. А потом я встретила Остина. У него потрясающая харизма и история. Как раз в тот момент он готовился к операции. Еще он сильный и упрямый. И он согласился быть героем. Это казалось прекрасной историей, и все вышло само собой.
А.Л.: Что касается продюсирования фильма, поиска спонсоров, это было сложно?
Э.Г.: Да. Мы отправили заявки на многие гранты. Еще мы подписывали кампании, чтобы получить какие-либо индивидуальные пожертвования. Мы обнаружили, например, что, так как в США сообщество слабослышащих, в большинстве своем, не может устроиться на работу, большинство денег пришло из сообществ людей нетрадиционной ориентации и транссексуалов. Или в университетах, когда мы отправляли им фильм, они могли заплатить из фондов департаментов инвалидов. Они были очень заинтересованы.
А.Л.: Фильм был снят больше шести лет назад, а официальная премьера состоялась только год назад. Почему потребовалось так много времени?
Э.Г.: Это действительно заняло много времени. Потому что я училась подавать на гранты и подавала на них. Еще монтаж. Я не делала монтаж сама, но мне нужно было найти профессионала, который бы владел языком жестов. Потому что очень сложно монтировать язык жестов. Плюс ко всему, язык Остина – очень быстрый, и очень поэтический. Обычно язык жестов медленнее и четче, более разделен на фразы. Вы могли это увидеть здесь, на фестивале. Мы не могли сказать Остину: говори по-другому, повтори это медленнее. Это документальное кино. Но монтаж был очень сложным. Еще одна причина «задержки» – мы хотели музыку, а не озвучивающий голос. В других фильмах такого же хронометража, 43 минуты, музыка будет занимать не более 7 минут. У нас это 34 минуты оригинальной музыки. Было очень сложно. Ведь композитор тоже должен был понимать язык жестов, чтобы связать музыку с настроением сцены. А среди музыкантов это довольно редко. Ну, и еще одна причина – я хотела, чтобы фильм получился совершенным! (смеется)
А.Л.: Фильм прошел на многих фестивалях?
Э.Г.: Да, мы объездили США, несколько раз были в Канаде. Для меня это первый международный фестиваль. Но сам фильм показывали в Австралии, Сербии, Португалии, Италии…
А.Л.: Большое спасибо.
Это фильм не просто о герое, который не слышит. Еще это фильм о проблемах сексуальности, ощущении себя кем-то другим, смене пола и понимании, кто ты есть и почему.
Американский режиссер Элайза Гринвуд приехала в Москву представлять фильм. Зал был полон людей. Это единственный фестиваль, куда из самой российской столицы и соседних городов приезжают люди на инвалидных колясках. Обсуждение фильма со зрителями было интересным и долгим. Переводить нужно было не только с русского на английский, но и на язык жестов, тоже и на русский, и на английский.
«На самом деле, я была очень взволнована этой поездкой сюда, в Россию». – Обратилась Элайза к полному залу кинотеатра «Художественный». – «Дело в том, что очень много лет назад мои родители эмигрировали из Киева. Мне рассказывала бабушка. И мне казалось, что, может быть, приехав сюда, я могу вдруг встретить их. Это моя мечта». – Элайза с надеждой окинула зал взглядом и несколько раз произнесла украинскую фамилию в микрофон: Бахчарынски.
Позже, в интервью с корреспондентом Русской службы Голоса Америки Элайза сказала, что ее приезд в Россию – это первый визит в Восточную Европу. Самая близкая точка к Украине за всю жизнь.
Анастасия Лаукканен: Какой реакции на ваш фильм вы ожидали в России? Говорят, что вы очень волновались..?
Элайза Гринвуд: Да, я не знала, о чем можно, а о чем нельзя говорить в России. И это даже не я сама, но когда я сказала своей девушке, что я еду в Россию представлять свой фильм на фестивале, она стала беспокоиться, безопасно ли для меня ехать сюда одной. Она сказала, что читала в прессе про отношение к геям в России…
А.Л.: А какие новости доходят из России? Какой образ складывается?
Э.Г.: Мы читали о Pussy Riot. И о том, как они были арестованы, хотя я понимаю, что это совершенно иная ситуация, чем у меня. Но мой фильм мог быть, например, засчитан как пропаганда, про это я тоже читала.
Просто обычно, когда я выхожу на сцену, я не говорю: «Всем добрый день. Меня зовут Элайза. У меня нетрадиционная ориентация». Это не то, что я сообщаю о себе в первую очередь. Но это часть того, кто я есть. И дома я привыкла свободно говорить об этом и не бояться, что меня найдут и арестуют за то, что я честно говорю про себя. И я не знала, нормально ли это здесь.
И еще смешной момент. Когда я собираю чемоданы, обычно я беру много открыток и значков с названием фильма. Я раздаю их зрителям, всем, кого встречаю. Но в этот раз я очень волновалась насчет таможни, вдруг меня будут досматривать, что я скажу, что приехала на фестиваль? И я привезла с собой всего несколько открыток и четыре значка. (Значки Элайза обещала отдать тем, кто мог показать ей слово «транссексуал» на русском языке жестов – прим. авт.). Все это я спрятала глубоко в сумке.
На самом деле, я даже спрашивала знакомых, но никто так и не смог мне ответить, какое отношение в России к людям с нетрадиционной ориентацией. Я не смогла составить фактическую картину.
А.Л.: Вы здесь уже несколько дней, вы видели что-нибудь, чего вы боялись?
Э.Г.: Нет, я нахожусь в удивительно дружественной атмосфере, хотя, это все, конечно, фестиваль. Но все очень хорошо. Я не забиралась на сцену и не говорила, что у меня нетрадиционная ориентация, но, кажется, если бы я это сделала, все было бы нормально.
А.Л.: А в США фильм везде был воспринят нормально?
Э.Г.: Конечно, нет, все зависело от штата. Там, откуда я – Северо-восток, Калифорния – там все было нормально. Но когда мы путешествовали с фильмом на юг, в Теннеси, например, там была более нервная обстановка.
А.Л.: Вы говорили, что это ваш первый фильм. Как вам пришла в голову идея фильма, почему Вы начали снимать?
Э.Г.: У меня глухая сестра. Поэтому уже много лет я нахожусь среди глухих и слабослышащих. Даже моя работа – это переводчик языка жестов. Я училась в университете Галладет (Gallaudet University). Там я овладела языком уже профессионально. Когда я окончила колледж и переехала в Орегон, я знала, что я хочу снять фильм, но не просто о ком-то, кто глухой.
Я знала столько глухих людей, что просто брать этот факт для меня было не очень интересно. А потом я встретила Остина. У него потрясающая харизма и история. Как раз в тот момент он готовился к операции. Еще он сильный и упрямый. И он согласился быть героем. Это казалось прекрасной историей, и все вышло само собой.
А.Л.: Что касается продюсирования фильма, поиска спонсоров, это было сложно?
Э.Г.: Да. Мы отправили заявки на многие гранты. Еще мы подписывали кампании, чтобы получить какие-либо индивидуальные пожертвования. Мы обнаружили, например, что, так как в США сообщество слабослышащих, в большинстве своем, не может устроиться на работу, большинство денег пришло из сообществ людей нетрадиционной ориентации и транссексуалов. Или в университетах, когда мы отправляли им фильм, они могли заплатить из фондов департаментов инвалидов. Они были очень заинтересованы.
А.Л.: Фильм был снят больше шести лет назад, а официальная премьера состоялась только год назад. Почему потребовалось так много времени?
Э.Г.: Это действительно заняло много времени. Потому что я училась подавать на гранты и подавала на них. Еще монтаж. Я не делала монтаж сама, но мне нужно было найти профессионала, который бы владел языком жестов. Потому что очень сложно монтировать язык жестов. Плюс ко всему, язык Остина – очень быстрый, и очень поэтический. Обычно язык жестов медленнее и четче, более разделен на фразы. Вы могли это увидеть здесь, на фестивале. Мы не могли сказать Остину: говори по-другому, повтори это медленнее. Это документальное кино. Но монтаж был очень сложным. Еще одна причина «задержки» – мы хотели музыку, а не озвучивающий голос. В других фильмах такого же хронометража, 43 минуты, музыка будет занимать не более 7 минут. У нас это 34 минуты оригинальной музыки. Было очень сложно. Ведь композитор тоже должен был понимать язык жестов, чтобы связать музыку с настроением сцены. А среди музыкантов это довольно редко. Ну, и еще одна причина – я хотела, чтобы фильм получился совершенным! (смеется)
А.Л.: Фильм прошел на многих фестивалях?
Э.Г.: Да, мы объездили США, несколько раз были в Канаде. Для меня это первый международный фестиваль. Но сам фильм показывали в Австралии, Сербии, Португалии, Италии…
А.Л.: Большое спасибо.
