Вечером в понедельник на Тверской площади, в самом центре Москвы напротив здания мэрии, несмотря на запрет со стороны городских властей, состоялся День Гнева. Организаторами акции протеста выступили: движение Московский Совет, «За права человека», Союз координационных советов, Федерация автомобилистов России, Институт «Коллективное действие», «Жилищная солидарность», Координационный совет пострадавших соинвесторов, Рабочие профсоюзы Москвы и другие политические организации.
Накануне Дня гнева первый заместитель начальника Управления координации деятельности по обеспечению безопасности г.Москвы Владимир Попенков в ответ на уведомление организаторов протестной акции относительно сроков и места ее проведения, в письменной форме сообщил об официальной позиции властей: «Из Комитета по культурному наследию города Москвы поступило мотивированное заключение о невозможности проведения митинга у памятника Ю.Долгорукому, являющемуся историческим и культурным объектом». Он предложил перенести мероприятие на Болотную площадь, площадь Краснопресненской Заставы или на Чистопрудный бульвар.
По словам известного правозащитника Льва Пономарева, протестанты с возмущением отвергли эту отписку, сочтя ее «незаконной и оскорбительной», и намеревались провести свою акцию в изначально выбранном месте – у памятника Юрию Долгорукому. Правда, вместо митинга они собирались молча продемонстрировать заранее приготовленные «черные метки» (куски бумаги, ткани или целлофана черного цвета), которые должны были символизировать вотум недоверия столичному мэру Юрию Лужкову и его команде.
Московские власти подготовились к встрече с недовольными их политикой явно лучше самих недовольных. Задолго до начала Дня Гнева памятник основателю Москвы был огорожен металлическими барьерами. С внешней и внутренней стороны ограждения стояли автобусы с ОМОНом и солдатами внутренних войск. Поэтому участники акции собирались на узких тротуарах прилегающих к площади улиц.
В итоге вокруг Тверской площади собралось, наверное, около двух сотен человек, не считая представителей органов правопорядка. Но кого здесь было больше: непосредственно участников акции, журналистов или просто зевак – определить было невозможно.
Собравшиеся были настроены достаточно мирно. Лев Пономарев даже успел сказать в камеры журналистам, что участники «ищут диалога с властями, а не конфронтации, но поскольку диалога не получается, вынуждены идти на протестные действия».
Однако вскоре началось то, ради чего, похоже, и собралась толпа журналистов, вооруженных фото- и кино-камерами: небольшие группки радикально настроенной молодежи начали выкрикивать лозунги, позируя репортерам. На протестантов набрасывались хорошо обученные омоновцы, стремительно скручивали им руки и заталкивали в микроавтобусы. Публика в это время скандировала: «Позор, позор!».
Был задержаны и правозащитник Лев Пономарев, и координатор движения «Левый фронт» Сергей Удальцов. В какие-то пять минут первая волна протеста сошла на нет. Затем, после короткого затишья, опять объявились бунтари, преимущественно юные. Они громко кричали что-то вроде «Россия без Путина, Москва без Лужкова!» или «Батурину под суд!» и исчезали в недрах омоновских автобусов.
Наполненные арестантами автобусы покидали площадь под аплодисменты зрителей. Подсчитать точное количество задержанных не представлялось возможным – не менее полутора десятков человек.
В остальном, все прошло довольно вяло. Омоновец через репродуктор унылым голосом уговаривал народ «не мешать проходу граждан», а собравшиеся протестанты перемещались с места на место, иногда успевая давать короткие интервью прессе.
ОМОН действовал в четком соответствии с инструкцией и старался не перегибать палку по отношению к тем, кто не протестовал активно. Лишь один ретивый служака почему-то прицепился к вашему покорному слуге, когда тот двигался по пешеходному переходу в сторону Кремля. «Туда нельзя!», – заявил он и жестко преградил мне путь. «Почему это мне туда нельзя?», – спросил его я. «Туда нельзя!», – повторил крепкий омоновец как заклинание. «Я хочу пройти на Красную площадь!», – настаивал я на своем. Благо, своего товарища угомонили сослуживцы, которые сказали: «Да брось ты его!..».
