«Я не хочу пререкаться о правах человека», – писал Павел Первый Наполеону Бонапарту осенью 1800 года. Российского самодержца и первого консула Французской республики трудно было назвать единомышленниками. Но в одном их принципы совпадали: ни тот, ни другой не считал зазорным в случае необходимости временно ими – принципами – поступиться во имя решения вечной задачи политика: превратить противника в партнера.
По существу, именно к этой старой дилемме – пререкаться или превращать в партнера? – и обращались участники семинара, состоявшегося в Вашингтоне по инициативе правозащитной организации «Фридом Хаус», а также радиостанций «Свободная Азия» и «Свободная Европа». И то обстоятельство, что происходило это 4 июня – в день 20летия расправы с китайскими студентами на Тяньаньмынь – придавало дискуссии особенно драматический характер. «В сегодняшнем Китае царит молчание по поводу тогдашних событий, – констатировала директор «Свободной Азии» Либби Лю, – и уже одно это накладывает на нас очень серьезные обязательства».
Волна энтузиазма, вызванная крушением коммунистических режимов в Восточной Европе, давно схлынула. И сменилась тревогой, вызванной резким усилением авторитаризма на планете – от Венесуэлы до Пакистана.
Беда не только в том, что, как подчеркнул конгрессмен-демократ, со-председатель США американской Хельсинской комиссии Элси Хейстингс, политика США на протяжении последних 8 лет мало способствовала утверждению демократических ценностей. Не менее существенно и другое: антидемократические силы нередко приходят к власти с помощью демократических процедур, и победа ХАМАС на Западном берегу Иордана и в секторе Газы – лишь наиболее известный тому пример. Религиозные фундаменталисты – и в мусульманском мире, и за его пределами – делают то, чего не делают другие, напомнил конгрессмен: они распределяют бесплатное продовольствие, строят школы и больницы – чтобы затем пожать политические плоды своей благотворительности.
Демократическое государство – по определению государство национальное, напомнил сотрудник Совета по международным отношениям Питер Бейнарт. Потому-то стремление народов Восточной Европы к освобождению от советского империализма и стало мощным оружием в борьбе за демократию. На сегодняшнем Ближнем Востоке дело, увы, обстоит иначе: арабский национализм направлен против Израиля и США, и переломить эту тенденцию – одна из главных задач нынешней администрации.
По мнению Бейнарта, для этого необходимо в первую очередь отказаться от поддержки местных диктаторов – и перейти к безусловной поддержке демократических преобразований. То обстоятельство, что победу на выборах могут одержать исламистские партии, не должно рассматриваться как аргумент в пользу ограничений демократии: в долгосрочном плане помощь коррумпированным автократам никогда не будет продуктивной.
«Наиболее опасная иллюзия, с которой экспертам и политикам необходимо расстаться как можно скорее, – это представление о том, что авторитаризм как явление принадлежит прошлому», – так начал свое выступление сотрудник Фонда Карнеги Роберт Каган. – «Более того, опыт Китая и путинской России убедительно показывают, что авторитарный политический режим – не помеха быстрому экономическому развитию, а порой – и эффективный его механизм».
Из этого, однако, не следует, что можно пренебречь политической опасностью, исходящей от авторитаризма. «Авторитарные режимы не изолированы друг от друга, и их взаимная поддержка – существенный фактор международных отношений, – подчеркнул Роберт Каган. – Часто приходится слышать, что с диктатурами приходится сотрудничать – к примеру, в сфере ядерного нераспространения. А где же, позвольте поинтересоваться, результаты этого сотрудничества?».
Проблема в том, что у диктатур есть общие интересы – именно как у диктатур. И их лидеры обычно хорошо сознают, насколько эти интересы противоположны любым демократическим устремлениям. Способствовать установлению демократии глава авторитарного режима может разве что по ошибке. Горбачев едва ли отважился бы на перестройку, знай он заранее, к чему она приведет, – заметил Каган.
Другой вопрос, что политическая элита демократических обществ зачастую сама помогает диктаторам маскировать сущность возглавляемых ими режимов, продолжил аналитик. Пример тому – изобретение таких понятий, как «нелиберальная демократия» или «либеральный авторитаризм» – не только бессмысленных, но и попросту опасных.
Диктаторы умеют следить за политической модой: когда-то, в тридцатые годы, было выгодно считаться фашистом, чтобы получить помощь из Рима или Берлина. Затем времена изменились, и в моду вошел коммунизм. В наши дни условием политического выживания стало умение вовремя перекраситься в демократа, констатировал Каган.
По мнению известного журналиста и писателя Джеймса Трауба, дело обстоит не так просто. И не только потому, что незападные демократии – Индия, Мексика, Бразилия, ЮАР – едва ли согласились бы с жестким делением мира на демократии и авторитарные режимы, но и по другой, более важной причине: авторитаризм вырастает не на пустом месте. Он пускает корни там, где, как не сработал либерально-буржуазный сценарий: где, как, к примеру, в Латинской Америке, народ воспринимает демократические процедуры лишь как игру, регулирующую взаимоотношения между олигархическими кланами.
В таких условиях и возникают авторитарные режимы, порой весьма сильно друг от друга отличающиеся и частично описанные в сборнике Undermining Democracy, выпушенном организацией «Фридом Хаус». Это и китайская модель, примиряющая интересы различных социальных групп, и «селективный капитализм» путинской России, и клерикальный авторитаризм в Иране, и популистский режим Венесуэлы, и, наконец, сегодняшний Пакистан, сочетающий авторитаризм с признаками «несостоявшегося государства».
Это многообразие случаев и делает жесткие классификации не слишком плодотворными, считает Джеймс Трауб. Почему в Китае молчат по поводу 20-летия расправы на Тянаньмынь? Из страха перед возможными репрессиями? Несомненно. Но также и потому, что экономический прогресс, достигнутый при поддержке авторитарного режима, стал реальностью, констатировал журналист.
Иными словами, старая дилемма – пререкаться о принципах или превращать в партнера? – остается в силе. Остается, правда, выяснить, каковы принципы самого партнерства, но это уже другой вопрос.
