В странах Запада, в том числе в США существует правило «экс партэ коммуникэйшнс», регулирующее так называемое «телефонное право». В России аналогичное правило было принято в 2006 году в рамках мер борьбы с коррупцией. Теперь президент Дмитрий Медведев объявил новую антикоррупционную кампанию. Инна Дубинская попросила доктора наук Университетского Колледжа в Лондоне Алену Леденеву оценить шансы на успех этой кампании в России.
Алена Леденева: Мне кажется, о кампании как таковой говорить пока рано. Было заседание и поступило предложение создать рабочую группу для того, чтобы посмотреть, нельзя ли сделать что-то в отношении этого явления – «телефонного права»,- и механизмов, существующих в этой системе и в правоохранительных органах, когда правомочное решение принимается по звонку или за деньги.
Дело в том, что компании такие вещи не решают, потому что здесь дело не в том, что государство вдруг перестанет диктовать. Понятно, что не перестанет. С чего начинает Медведев? Он начинает с устного указа прекратить устные указы.
Инна Дубинская: Но ведь не в первый раз в России объявляется борьба с коррупцией. Однако во вновь созданную комиссию не приглашены, например, представители «Трансперанси Интернэшнл» (Transparency International). Это международная авторитетная организация, которая работает во всех странах мира и у которой накоплен колоссальный опыт.
А. Л: Не в первый раз объявляется борьба с коррупцией в России. Это, конечно, очень обидно. Тем более, что Елена Памфилова - очень известный авторитет в этой области, действительно с экспертизой и с пониманием российской реальности. Мне показалось, что намерение Медведева - разобраться с властью как таковой.
Вы говорите о факторе участия «Трансперанси Интернэшнл» (Transparency International), о создании каких-то механизмов и это, конечно, очень важные вещи. Однако я думаю, что его послание не в этом заключается. Ему нужно разобраться с теми кланами, которые реально контролируют принятия решений в арбитражных судах. Ему нужно разобраться с теми людьми, кто эти устные приказы выдает.
Это может быть эффективно в том смысле, в котором был бы эффективен путинский призыв в июле 2000 года, когда он сказал олигархам не вмешиваться в политику. И это было эффективно, потому что те, которые послушались, они до сих пор олигархи. А те, которые не послушались, они либо в ссылке, либо в тюрьме.
ИД: Именно в годы укрепления вертикали власти президента Путина коррупция достигла колоссальных масштабов в России. Сейчас нет никаких наметок того, чтобы эта вертикаль власти каким-то образом ослабла. Можно ли в этих условиях говорить об успешной борьбе с коррупцией, блатом и позвоночным правом?
А. Л: Мне кажется, что в таких условиях, конечно, говорить об этом очень трудно, потому что централизация власти приводит к усилению коррупции. Есть очень хорошие данные фонда «Индем». По их оценкам, коррупция выросла на восемьсот процентов за время правления администрации Путина.
Но я хочу привлечь Ваше внимание к тому факту, что в политику олигархи перестали вмешиваться. Тот, как бы неформальный сигнал, который Путин послал, он сработал. Понятно, что многие формальные вещи - они не работают.
ИД: Если провести очень приближенный знак равенства, принятый в математике, между олигархами и богатыми людьми на Западе, которые в отличие от российских олигархов, участвуют в политике, то можно заметить, что их участие никак не влияет на усиление коррупции в странах демократии.
Наоборот, здесь успешно ведется борьба с коррупцией, и это явление считается из ряда вон выходящим. Если что-то такое происходит, то оно на страницах всех газет, во всех телепередачах. Как Вы это объясните?
А. Л: Я это объясняю тем, что западные формы коррупции гораздо лучше вписаны в легальные условия и в легальные правила. Если Вы возьмете Россию, то закон о коррупции не смог пройти даже в третьем чтении в Думе. Он до сих пор там висит буквально с 90-х годов. Принять такой закон считается просто невозможным, потому что это будет как взрывная волна. Ведь это случаи, по которым можно привлекать к судебной ответственности. В коррупцию вовлечено такое количество людей, с такими ресурсами, что принять такой закон – это очень взрывоопасно.
ИД: Какой же выход?
А. Л: Во-первых, мне кажется, то, что делает Медведев, это очень правильно. Он дает устный приказ, что нужно начинать эту работу и начинать ее серьезно.
Это показывает политическую волю, то, что в России очень часто отсутствует. Если он может показать пример, в том числе личный пример, в том, как он борется с «телефонным правом», и действительно не звонит никому никогда сам, это будет очень важный сигнал всем уровням администрации под ним. Раз президент сказал, что есть «телефонное право», значит это официально признанный факт.
И вот это очень важно, потому что теперь с этим можно что-то делать.
