Когда Нина Хрущева, правнучка советского руководителя, выступала в Санкт-Петербурге с аргументами в пользу Запада, аудитория встретила ее враждебно, и среди окриков преобладали известные, увы, каждому из нас, эмигрантов: «Как можно, живя на Западе, говорить о России?»
Это, конечно, в первую очередь аргумент против астрономии: как можно, живя на Земле, говорить о созвездиях и туманностях? На самом деле не нужно и минутного раздумья, чтобы понять: живя где угодно, можно говорить о чем угодно, надо лишь знать, о чем говоришь.
Тот факт, что любой из нас, в том числе Нина Хрущева, прожил значительную часть жизни в России, авторами приведенных упреков обычно не только не учитывается, но даже записывается в минус. Как правило, урожденных жителей Запада упрекают гораздо меньше, хотя и с оттенком снисхождения — что, мол, с них взять.
У Нины Хрущевой, преподавательницы одного из нью-йоркских университетов, в России только что вышел перевод ее книги «В гостях у Набокова». Он отрецензирован довольно нейтрально в англоязычной российской газете Moscow Times, но есть все основания предположить, что дальнейшие рецензии будут выдержаны в тоне «Вас здесь не стояло». Хрущева намеренно подчеркивает политические аспекты эмиграции Набокова, а российская аудитория не очень любит, когда ее пытаются учить чужому опыту.
Нина Хрущева представляет опыт жизни на Западе, конкретно в США, как весьма положительный, и предлагает своим российским читателям повнимательнее к нему присмотреться. С ее тезисом я вполне согласен, но задачу, которую она себе поставила, считаю в масштабах человеческой жизни неразрешимой.
Сейчас это почти забыто, но всего 20 лет назад Россия действительно попыталась сделать отчаянный бросок на Запад – который предсказуемо провалился. Речи о том, что спасение России может прийти только из Америки, раздавались тогда из уст, в которых их сегодня и не заподозришь. Но все круто изменилось буквально за год. Предлогом, если я верно помню, послужила война в Югославии, но он мог быть любым.
С Россией происходит сегодня примерно то же самое, что с и с любым народом в период распада империи, хотя и со своими особенностями: вспышка национализма. Ввиду того, что страна уже пережила нечто подобное вместе со значительной частью Европы после наполеоновского нашествия, эту вспышку можно назвать «возвратным национализмом».
Период формирования нации — это всегда реконструкция общей истории вперемешку с мифологией. Первая такая реконструкция была проведена в России славянофилами, и хотя в их числе были люди с немалым образованием, но исторического материала было мало, и мифология возобладала. Многое из персидского и татарского наследия занесли в исконно русское.
Евразийство 20-х годов, с учетом которого нынешний рецидив национализма можно назвать «дважды возвратным», пересмотрело доктрину западников в свете своего эмигрантского опыта сиротства в Европе и нансеновских паспортов. Убедительности от этого их учение не приобрело: «советская нация» в любом случае создавалась на основе других принципов.
Теперь страна в третий раз вышла на распутье. Призывы обратить, наконец, взоры на Запад, с которым на самом деле Россию связывают два самых ярких столетия ее истории, вряд ли могут рассчитывать на скорую и положительную реакцию – отчасти ввиду некоторых мнимых и реальных обид, отчасти из-за того, что Запад и США как его флагман сегодня утратили авторитетность тона: политическая корректность явно воспринимается в России как признак слабости. Вот только сроки, отпущенные самой России на этот выбор, на самом деле гораздо короче, чем кажется. Завтра он может быть сделан за нее без спроса, и отнюдь не политически корректным Западом.
