По словам Эрнеста Хемингуэя, Скотт Фицджеральд как-то сказал ему: «Богатые — не такие, как мы». На что Хемингуэй ему ответил: «Да, они богаче».
Этот простой обмен жизненными наблюдениями гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Но эта глубина становится еще отчетливее, если диалог перевернуть. Бедные — не такие, как мы. Они беднее.
Во многих странах мира классовые границы сегодня совсем не так непроницаемы, как, допустим, в XIX веке. Человеку, рожденному в бедной семье, не столь уж трудно получить приличное образование и выбиться в более респектабельный слой общества. Но в реальности это происходит сравнительно редко. Почему?
Правые склонны приписывать бедным лень и отсутствие самодисциплины, левые обвиняют общество в том, что оно не предоставляет им достаточных возможностей. Но реальные причины бедности коренятся в ней самой: бедность порождает бедность.
Эту идею развивает американский философ Чарльз Карелис в своей книге «Постоянство бедности». По сравнению с состоятельными людьми бедные непропорционально часто бросают школу, рано рожают детей, злоупотребляют наркотиками, совершают преступления и другие необдуманные шаги.
Казалось бы, им это наносит гораздо больший вред, чем богатым, которые свою беду могут компенсировать общей суммой благополучия. Но у бедного эти несчастья — как дыры в корпусе корабля, одну заткнешь — остальные продолжают течь. Поэтому он и не реагирует на события своей жизни по законам экономики, которые вроде бы до сих пор считались обязательными для всех. Какая разница — несчастьем больше, несчастьем меньше.
Интересно, что эта теория – хотя я никак не посягаю на приоритет Карелиса – заключена, хотя и не очень развита, в известной русской поговорке: «Семь бед — один ответ». Потому что ответ здесь понятно какой: просто рукой махнуть.
В разных странах существуют различные программы помощи бедным, обычно целевые, например, содействие образованию детей, приобретению профессии взрослыми, лечение от наркозависимости, субсидирование медицинской помощи и так далее. Но экономисты обращают внимание на парадокс: чем больше бедным помогаешь, тем меньше у них желания и стимула бороться с невзгодами самостоятельно.
Согласно Карелису, который, напомню, не экономист, дело обстоит ровно наоборот: помощь эффективнее всего тогда, когда она предоставляется в не связанной ни с какими условиями форме, просто в виде прямой дотации. В таком случае объект помощи сам в состоянии решить, какие дыры затыкать в первую очередь, и у судна больше шансов остаться на плаву. Иными словами, ответ на три беды уже другой, чем на семь.
Было бы неплохо, если бы проблему нищеты можно было просто забросать деньгами. Профессиональные экономисты, однако, сомневаются в выводах Чарльза Карелиса: с философией у него все в порядке, но с экспериментальной базой скудно, а выводы доверия не вызывают.
В частности, Кевин Лэнг, глава экономического факультета Бостонского университета, полагает, что если Карелис прав, проблема борьбы с бедностью должна вселять в нас еще большее отчаяние, чем до сих пор. Он напоминает об экспериментальной программе начала 70-х годов, когда большой группе бедных в четырех городах предоставляли безвозмездные суммы помощи в зависимости от размеров их доходов. Результат, по словам Лэнга, был однозначным: помощь отрицательно влияет на желание работать.
В Евангелии Иисус, претендуя на внимание своих учеников, призывает их на время отвлечься от помощи бедным, мотивируя это тем, что его вскоре казнят, а «бедные всегда будут с вами». Если верить Чарльзу Карелису, Иисус был прав в гораздо более широком смысле, чем нам хотелось бы.
