В начале 1990-х годов Сара Мендельсон жила в Москве, где она была сотрудницей Национального демократического института, который представляет собой фонд содействия демократии за рубежом при Демократической партии США. Аналогичные фонды существуют и при Республиканской партии, а также в ряде других развитых странах.
На счету НДИ — две поистине эпохальных победы, в которых он сыграл ключевую роль. Это возвращение к демократическим нормам в Чили и на Филиппинах. Но на страницах журнала American Scholar Сара Мендельсон пишет в основном о поражении — понятно, о каком. Если точнее, то она вспоминает о годах, предшествовавших поражению, — о том романтическом времени, когда еще казалось, что будущее России открыто и что все еще возможно.
Московская жизнь тех лет, особенно жизнь «экспатриатов», как именуют себя живущие за рубежом американцы, давно стала исторической этнографией. Ей положили конец даже не путинские заморозки, а дефолт 1998 года. Мендельсон вспоминает жизнь американской диаспоры в российской столице и водоразделы, пролегавшие через эту диаспору. В частности, в неправительственных организациях наподобие НДИ работали в основном женщины, тогда как большинство мужчин делали в Москве деньги, одевались соответственно и ходили в рестораны с «трофейными» русскими подругами. Женщины общались в основном с безденежными, с идеалистами, которые в рестораны не ходили и могли себе позволить пригласить зарубежных подруг лишь домой на обед.
Бизнесменов в основной массе подкосил дефолт, НГО из России сегодня выставлены, а некогда многочисленный контингент идеалистов рассосался в разных направлениях — некоторые просто потерялись в будничной рутине, другие уступили соблазну власти и денег, голоса немногих третьих становятся все тише.
Пытаясь понять, что происходит сегодня с Россией, Мендельсон оглядывается на времена «застоя», и ее анализ, надо сказать, проницательнее, чем взгляды многих нынешних профессионалов. В ту пору существовала наука «советология», которая оперировала крайне скудными данными, но эти данные были надежными, проверенными традицией. Общеизвестно, например, какой материал для размышлений давали нечастые перестановки вождей на трибунах мавзолея.
Сегодня Кремль действует без правил — вернее, это такая игра, которая если и идет по правилам, никого из посторонних в них не посвящают. Ситуация в России сегодня во многом менее прозрачна, чем, скажем, в 70-е годы. Отсюда, надо полагать, невероятный разброс мыслей в умах тех, кто еще пытается выдавать себя на Западе за специалистов: с одной стороны энтузиазм по поводу якобы либеральных высказываний президентского преемника, с другой — утверждения о том, что Россия возвращается в советское русло.
Если первая мысль смешна и напоминает короткий энтузиазм по поводу «либерализма» Андропова, то вторая очевидно неверна. При советской власти, например, убийство никогда не использовалось внутри страны в качестве инструмента социального регулирования, как это сплошь и рядом делается сегодня. Даже при Сталине убивали в «юридическом» порядке.
Другая особенность нынешней власти — отсутствие идеологического остова в обществе, когда-то выручавшего и не очень одаренных советологов. Сегодня верность патриотическим и православным принципам никого впрямую не спасает и не губит, полезнее просто быть у кого-то в доверии.
Общество, основанное на личных связях, кодексе лояльности и отсутствии щепетильности в выборе средств, — не новость в истории. Нынешние советологи потратят время с пользой, если вместо гаданий над речами Дмитрия Медведева лишний раз пересмотрят фильм «Крестный отец».
