В декабре уходящего года в Европе произошло очередное событие на пути к мечте освобожденных народов: граждане ряда стран бывшего восточного блока получили право на беспаспортный въезд в ряд стран Европейского союза.
Если в моем тоне слышится некоторая ирония, то ее вовсе незачем преувеличивать. Тот факт, что люди могут, наконец, свободно передвигаться за пределы своих границ, – одно из реальных достижений и преимуществ нового европейского порядка, установившегося после краха коммунизма, даже если закрыть глаза на тот досадный факт, что граждане новых стран Союза пока не имеют права на трудоустройство в большинстве других. Это лишь болезни роста, и сроки выздоровления уже предусмотрены.
Триумфальный рост Евросоюза вызывает объяснимое ликование энтузиастов, и не только в пределах Европы. Кое-кто в США приводит заокеанских друзей в пример: единая валюта и сравнительная свобода перемещения рабочей силы сделали европейскую экономику крупнейшей в мире – если считать ее единым рынком, она уже опередила американскую. Не зря все чаще нам предрекают «европейское столетие» - в противопоставление прошлому, «американскому».
Но вот прошлое-то как раз лучше вспоминать в деталях, чтобы радость по поводу будущего была по-настоящему информированной. Интеграция европейской экономики в канун Первой мировой войны была почти такой же плотной, как и сейчас. А с продвижением рабочей или нерабочей силы дело тогда обстояло не в пример лучше.
Если обратиться к наиболее доступному источнику, художественной литературе XIX века, то я практически не припомню, чтобы в ней описывались случаи задержания на государственной границе. Института въездных виз, если кто не помнит, в те времена просто не существовало.
Это не значит, что препятствий не было вообще, но возникали они в основном внутри той или иной страны. Пушкин всю жизнь мечтал, но не мог выехать за границу не потому, что заграница к себе не пускала, а потому, что Россия не выдавала ему паспорта.
В целом, люди тогда не только свободно передвигались, но даже селились и трудоустраивались.
Наполеоновское нашествие (передвижение, конечно, особого рода) оставило в России целый легион французов-гувернеров, не говоря о представителях других народов, которых тогда еще никто не величал «понаехавшими». В свою очередь, допустим, во Флоренции сохранилась память о городском районе, населенном преимущественно русскими.
Фактически, в Европе отпраздновали очень частичную реставрацию порядков, существовавших сотню лет назад. И на смену им тогда пришло вовсе не «европейское столетие».
Это никак не попытка побить европейский козырь американским. В США, где иммиграция издавна была доброй традицией и орудием пополнения корпуса рабочей силы, она сегодня сталкивается с серьезными трудностями. И дело тут даже не в 11 сентября 2001 года. В США сегодня нет гетто, подобных европейским, где живут на пособие десятки миллионов представителей этнических меньшинств. Но здесь, по некоторым оценкам, проживает около 12 миллионов нелегальных иммигрантов, большей частью трудоустроенных. По мнению одних, они выполняют важную экономическую функцию. По мнению других, звучащему гораздо громче, они разрушают ткань нации и потребляют дефицитные ресурсы.
В результате набирающая обороты президентская кампания порой испускает фальшивые ноты ксенофобии, столь знакомые по обратной стороне океана. А до утопии Адама Смита далеко как никогда: капитал сравнительно свободен, а вот труд – в оковах.
