Рядом с домиком нашей русской кафедры недавно вырос четырехэтажный домина с оборудованными по последнему слову кибертехники аудиториями и лабораториями – новое помещение психологического факультета.
На протяжении XX века психологическая наука была расколота на два враждующих лагеря – бихевиористов и психоаналитиков. Бихевиористы гоняли крыс по лабиринтам, учили голубей открывать дверки и утверждали, что ребенок за конфетку будет делать хорошо и не будет плохо. Психоаналитики были вооружены великим всепобеждающим учением Фрейда о трехслойном устройстве человеческой психики: мы-де все мечтаем постоянно пребывать в сверкающих палатах Сверх-Я, выстроенных нашим моральным воображением, но на деле прозябаем, постоянно волнуясь и страшась чего-то, в нашем унылом Я, не понимая, что этот слой отравлен ядовитыми парами из недоступного нам Подсознания. Впрочем с помощью психоанализа проникнуть в этот подвал и слегка его почистить можно, и тогда жизнь станет немножко легче.
Психология нового века пришла и, как Чапаев в классическом фильме, сказала: «На все, что вы тут говорили, наплевать и забыть!»
Взять неврозы. То, что нагородили фрейдисты насчет эдипова комплекса, подавленной сексуальности и проч., это все литературные фантазии и к науке отношения не имеет. Бихевиористы пользовались вроде бы научными методами, но тоже оказались несостоятельными – как невротика ни тренируй, он невротиком и останется. Ни те, ни другие не понимали природу неврозов, а нам она теперь известна.
Некоторые люди рождаются с несколько более коротким, чем у других, отрезком молекулы ДНК, который ингибирует ген, передающий серотонин в семнадцатую хромосому. Вот именно они и относятся к числу тех, кто говорит о себе: «Ой, я такой нервный!» Современный невропатолог или психиатр выписывает рецепт – таблетка утром, другая перед сном – и всем твоим сомнениям и душевным страданиям конец. Не зря волновался Митя Карамазов: действительно, все – «хвостики», а не разлад с моральным императивом. «Бернар проклятый» победил.
Звезда новой эволюционной психологии и бихевиоральной генетики – профессор элитарного Массачусеттского технологического института (M.I.T.) Стивен Пинкер. Несколько лет назад национальными бестселлерами были его книги «Языковой инстинкт» и «Как работает сознание». В этом году бурно обсуждается его новый труд – «Чистый лист: отрицание человеческой природы в наши дни» [Steven Pinker The Blank Slate: The Denial of Human Nature and Modern Intellectual Life, Viking]. Я как-то был на лекции Пинкера. Молодой, рослый, пышноволосый, элегантный профессор представляет собой весьма удачный продукт эволюции. Излагает он свои идеи доходчиво и, я бы сказал, весело.
Три концепции определяют современные представления о человеке: Благородный Дикарь, Дух в Машине и Чистый Лист. Каждая из них связана с почтенной религиозной и философской традицией, но в особенности с тремя именами. Жан-Жак Руссо учил, что человек рождается хорошим («благородным дикарем»), а портит его общество. Для Рене Декарта человек, как и любое другое животное, был сложной машиной, механизмом, работа которого может быть объяснена физикой, химией и вообще наукой. То, что не поддается научному объяснению, – стремление к добру, например, – является присутствием Духа в человеке и относится к метафизике. Науке в эту сферу соваться не следует. Для Джона Локка человек рождается ни плохим, ни хорошим, сознание новорожденного – чистый лист, на котором окружающая среда рисует человеческую личность.
В самой своей основе эти представление тождественны. И из благородного младенца Руссо, и из никакого младенца Локка сознательного человека делают внешние влияния. Так же можно укреплять или ослаблять присутствие Духа в человекомашине Декарта – этим и занимаются религии или идеологии.
Уже доказано наукой, по мнению Пинкера, что все эти наивные гипотезы несостоятельны. Не только что новорожденный не является tabula rasa (чистым листом), но уже и эмбрион запрограммирован генетической информацией, которая накапливалась и обрабатывалась в процессе эволюции и которая предопределит его характер и поведение на всю жизнь. И на протяжении многих страниц Пинкер ядовито высмеивает современных господ Лебезятниковых, утверждающих, что хулиган Джонни чуть что лезет в морду, потому что его с детства «среда заела», а не потому что ему генетически свойственна агрессивность. Не меньше яду припасено у него и для тех, кто объясняет психологию творчества, скажем, Вагнера «духовными метаниями». Способностью, к художественному творчеству, например, музыкальному, люди обязаны гену, который побуждает их производить впечатление на потенциальных сексуальных партнеров. Так что на вопрос Родиона Раскольникова: «Кто я – человек или тварь дрожащая?» – Пинкер отвечает твердо: «Тварь. Но дрожать нечего – надо без гнева и пристрастия изучать собственную природу».
Эта самая человеческая природа не так уж сложна. Есть всего пять существенных характеристик, определяющих личность человека. Человек может быть открыт жизненному опыту или прятаться от него. Сознательно относиться к своему поведению или действовать импульсивно. Быть экстравертом, душа нараспашку, или замкнутым интровертом. Приветливым, склонным к согласию, или задиристым, склонным к антагонизму. Невротиком с переменчивым настроением или устойчиво спокойным. В психологии это называется «пятифакторная модель». «Восемнадцать тысяч определений, которые дают наши словари человеческому характеру, сводятся к этим пяти факторам», – пишет Пинкер.
И тут он незаметно для себя попадает в ловушку. Я всячески приветствую успехи эволюционной генетики, но, кажется мне, что то, о чем пишет Пинкер, не психология, а биология. Что психология имеет дело не с пятью факторами, а с восемнадцатью тысячами нюансов. И, как сказал один из критиков Пинкера, Вагнер, несомненно, хотел произвести впечатление на свою Козиму, но это еще не объясняет «Парсифаля».
