МОСКВА —
Специалисты в России и за ее пределами продолжают обсуждать российско-китайский газовый контракт, заключенный на этой неделе при личном участии президента РФ Владимира Путина. В сделке для большинства экспертов на первый план вышли такие детали, как цена «голубого топлива», размер предоплаты Китая за еще не поставленный российский газ и геополитическое значение этого контракта. Партнер информационно-консалтинговой компании «Русэнерджи» Михаил Крутихин в интервью Русской службе «Голоса Америки» высказал свою оценку этой сделки.
Данила Гальперович: Какой сигнал инвесторам дала газовая сделка России и Китая?
Михаил Крутихин: Если говорить о портфельных инвесторах, то они фактически уже «проголосовали», потому что в течение того дня, когда была заключена сделка, «Газпром» фактически не повысился в стоимости на российском фондовом рынке. Вроде бы, она могла бы трактоваться как большая победа «Газпрома» в Китае, но когда публика начинает смотреть, в течение скольких лет «Газпром» будет только тратить деньги без того, чтобы их зарабатывать и получать от этого прибыль, то, конечно, в долгосрочном плане даже «Газпром» представляется очень плохой инвестицией. Компания этим контрактом разрушала свою стоимость, а не создавала.
Д.Г.: Означает ли это, что инвесторы посчитали все, что нужно посчитать, и увидели, что проект не столько экономический, сколько политический?
М.К.: Я думаю, что если мы будем иметь дело с разумными, думающими в экономическом ключе предпринимателями, то они так и расценят китайский контракт. Это больше геополитический проект. Отчасти это еще и надувание щек, поскольку первый газ в Китай попадет не раньше 2020 года, а чтобы выйти на планируемый ежегодный уровень, потребуется еще плюс 10 лет. А какая будет ситуация на газовом рынке, в том числе и на китайском, через 15-16 лет – пока сказать невозможно. Я думаю, что цены очень сильно сократятся в Азиатско-Тихоокеанском бассейне. Любая привязка к каким-то индексам в этом регионе сделает этот проект, т. е. проект освоения новых запасов и строительство этих газотранспортных систем, фактически нерентабельным.
Д.Г.: И все же, можно ли говорить об экономическом повороте России в Азию?
М.К.: Мы видим сейчас, что, в принципе, поворот наметился только в отношении одной азиатской страны – Китая. Дело в том, что если пойдет газ с Сахалина по уже построенному газопроводу через китайскую границу в районе Владивостока и Дальнереченска, то придется поставить крест на заводе сжиженного природного газа (СПГ) во Владивостоке. Потому что сахалинского газа не хватит и на Китай, и на этот завод. Это будет означать, что Россия рассталась с планом выхода на рынок сжиженного природного газа в Азиатско-Тихоокеанском бассейне и сосредоточилась на одной стране – на Китае. Тем более, что другие проекты СПГ в регионе, например, на Сахалине, они, если говорить о «Сахалин-1», т. е. «Роснефть»- «Эксон-Мобил», тормозятся «Газпромом», срываются. Если же говорить о планах «Газпрома» на Сахалине, то это, возможно, одна не очень большая линия в дополнение к тем двум линиям, которые были построены когда-то компанией «Шелл». Россия ставит крест на выход на других клиентов, сосредоточиваясь только на одном – на Китае. Этого мало, чтобы поднять ее имидж как рыночного игрока в глазах других участников рынка в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Д.Г.: Можно ли в таком случае предположить, что российская власть сознательно взяла курс, который еще недавно представлялся фантастическим и был описан в «Дне опричника» Сорокина, на то, чтобы стать сырьевым придатком Китая со всеми вытекающими последствиями?
М.К.: В принципе, Россию уже сейчас можно охарактеризовать как сырьевую страну, сырьевую экономику, а Китай – это один из крупнейших потребителей этого сырья. Но это промышленно развитая страна с растущим уровнем новых передовых технологий. И если посмотреть, как быстро развивается Китай, и сравнить это с Россией, то тут никакого сравнения нет. Можно посмотреть на торговый баланс Китая с Россией. Если когда-то Китай в России закупал очень много машиностроительной продукции и технологических товаров, то сейчас все наоборот – Россия закупает в Китае технологии и установки для той же добычи нефти, например, а туда поставляет исключительно сырьевые товары. К сожалению, Россия не пошла по тому сценарию, по которому, например, пошла Норвегия. Некогда отсталая, фермерская и рыболовная страна, когда у нее обнаружились огромные запасы нефти и газа, в кратчайшие сроки вышла на самые передовые позиции как источник технологий. Это высокоразвитая технологическая страна, где деньги были потрачены с умом. Но в России, к сожалению, деньги тратятся на что-то другое, но только не на технологический прогресс.
Д.Г.: Каковы будут, по-вашему, темпы сокращения взаимодействия России и Европы в энергетической сфере? Теперь процесс пойдет быстрее?
М.К.: Я думаю, что он уже идет достаточно быстро. Складывается парадоксальная ситуация: Россия утверждает, что она нацелилась на развитие экспорта энергоносителей в азиатском направлении, и одновременно вкладывает колоссальные средства в такие проекты, как «Южный поток», который является избыточным и, в принципе, коммерчески нерентабельным. Окупить вложения в размере почти 70 млрд долларов за обозримый период времени просто не представляется возможным. Это проект, который либо имеет какое-то геополитическое значение, в чем я сомневаюсь, либо он нацелен на то, чтобы дать нажиться приближенным к власти подрядчикам, которые и будут строить газопроводы. Они уже строят российскую часть этого газопровода, не понимая, в принципе, зачем она нужна.
Еще могу привести такой факт. В обосновании инвестиций этого проекта содержится таблица расчета окупаемости. Так вот, там 26 сценариев. И половина сценариев примерно одинаковая, те есть окупаемость из расчета по чистому доходу должна наступить где-то лет через 17, а окупаемость по чистому дисконтированному доходу – где-то через 31-33 года, а по части этих сценариев она вообще никогда не наступает. Так что, это проект, который может окупиться через 30 лет в оптимистическом варианте.
Д.Г.: Не означает ли это все, что российской власти деньги нужны срочно и именно сейчас, пускай с большим провисанием доходов в будущем?
М.К.: Да, похоже. Вот «Роснефть» – она же заложила Китаю по всем этим многочисленным контрактам на будущие поставки нефти за хорошие суммы нефть даже не ту, которая у него уже открыта и разрабатывается, а запасы месторождений, которые еще не открыты и не подтверждены. Так что – да, получается так.
Данила Гальперович: Какой сигнал инвесторам дала газовая сделка России и Китая?
Михаил Крутихин: Если говорить о портфельных инвесторах, то они фактически уже «проголосовали», потому что в течение того дня, когда была заключена сделка, «Газпром» фактически не повысился в стоимости на российском фондовом рынке. Вроде бы, она могла бы трактоваться как большая победа «Газпрома» в Китае, но когда публика начинает смотреть, в течение скольких лет «Газпром» будет только тратить деньги без того, чтобы их зарабатывать и получать от этого прибыль, то, конечно, в долгосрочном плане даже «Газпром» представляется очень плохой инвестицией. Компания этим контрактом разрушала свою стоимость, а не создавала.
Д.Г.: Означает ли это, что инвесторы посчитали все, что нужно посчитать, и увидели, что проект не столько экономический, сколько политический?
М.К.: Я думаю, что если мы будем иметь дело с разумными, думающими в экономическом ключе предпринимателями, то они так и расценят китайский контракт. Это больше геополитический проект. Отчасти это еще и надувание щек, поскольку первый газ в Китай попадет не раньше 2020 года, а чтобы выйти на планируемый ежегодный уровень, потребуется еще плюс 10 лет. А какая будет ситуация на газовом рынке, в том числе и на китайском, через 15-16 лет – пока сказать невозможно. Я думаю, что цены очень сильно сократятся в Азиатско-Тихоокеанском бассейне. Любая привязка к каким-то индексам в этом регионе сделает этот проект, т. е. проект освоения новых запасов и строительство этих газотранспортных систем, фактически нерентабельным.
Д.Г.: И все же, можно ли говорить об экономическом повороте России в Азию?
М.К.: Мы видим сейчас, что, в принципе, поворот наметился только в отношении одной азиатской страны – Китая. Дело в том, что если пойдет газ с Сахалина по уже построенному газопроводу через китайскую границу в районе Владивостока и Дальнереченска, то придется поставить крест на заводе сжиженного природного газа (СПГ) во Владивостоке. Потому что сахалинского газа не хватит и на Китай, и на этот завод. Это будет означать, что Россия рассталась с планом выхода на рынок сжиженного природного газа в Азиатско-Тихоокеанском бассейне и сосредоточилась на одной стране – на Китае. Тем более, что другие проекты СПГ в регионе, например, на Сахалине, они, если говорить о «Сахалин-1», т. е. «Роснефть»- «Эксон-Мобил», тормозятся «Газпромом», срываются. Если же говорить о планах «Газпрома» на Сахалине, то это, возможно, одна не очень большая линия в дополнение к тем двум линиям, которые были построены когда-то компанией «Шелл». Россия ставит крест на выход на других клиентов, сосредоточиваясь только на одном – на Китае. Этого мало, чтобы поднять ее имидж как рыночного игрока в глазах других участников рынка в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Д.Г.: Можно ли в таком случае предположить, что российская власть сознательно взяла курс, который еще недавно представлялся фантастическим и был описан в «Дне опричника» Сорокина, на то, чтобы стать сырьевым придатком Китая со всеми вытекающими последствиями?
М.К.: В принципе, Россию уже сейчас можно охарактеризовать как сырьевую страну, сырьевую экономику, а Китай – это один из крупнейших потребителей этого сырья. Но это промышленно развитая страна с растущим уровнем новых передовых технологий. И если посмотреть, как быстро развивается Китай, и сравнить это с Россией, то тут никакого сравнения нет. Можно посмотреть на торговый баланс Китая с Россией. Если когда-то Китай в России закупал очень много машиностроительной продукции и технологических товаров, то сейчас все наоборот – Россия закупает в Китае технологии и установки для той же добычи нефти, например, а туда поставляет исключительно сырьевые товары. К сожалению, Россия не пошла по тому сценарию, по которому, например, пошла Норвегия. Некогда отсталая, фермерская и рыболовная страна, когда у нее обнаружились огромные запасы нефти и газа, в кратчайшие сроки вышла на самые передовые позиции как источник технологий. Это высокоразвитая технологическая страна, где деньги были потрачены с умом. Но в России, к сожалению, деньги тратятся на что-то другое, но только не на технологический прогресс.
Д.Г.: Каковы будут, по-вашему, темпы сокращения взаимодействия России и Европы в энергетической сфере? Теперь процесс пойдет быстрее?
М.К.: Я думаю, что он уже идет достаточно быстро. Складывается парадоксальная ситуация: Россия утверждает, что она нацелилась на развитие экспорта энергоносителей в азиатском направлении, и одновременно вкладывает колоссальные средства в такие проекты, как «Южный поток», который является избыточным и, в принципе, коммерчески нерентабельным. Окупить вложения в размере почти 70 млрд долларов за обозримый период времени просто не представляется возможным. Это проект, который либо имеет какое-то геополитическое значение, в чем я сомневаюсь, либо он нацелен на то, чтобы дать нажиться приближенным к власти подрядчикам, которые и будут строить газопроводы. Они уже строят российскую часть этого газопровода, не понимая, в принципе, зачем она нужна.
Еще могу привести такой факт. В обосновании инвестиций этого проекта содержится таблица расчета окупаемости. Так вот, там 26 сценариев. И половина сценариев примерно одинаковая, те есть окупаемость из расчета по чистому доходу должна наступить где-то лет через 17, а окупаемость по чистому дисконтированному доходу – где-то через 31-33 года, а по части этих сценариев она вообще никогда не наступает. Так что, это проект, который может окупиться через 30 лет в оптимистическом варианте.
Д.Г.: Не означает ли это все, что российской власти деньги нужны срочно и именно сейчас, пускай с большим провисанием доходов в будущем?
М.К.: Да, похоже. Вот «Роснефть» – она же заложила Китаю по всем этим многочисленным контрактам на будущие поставки нефти за хорошие суммы нефть даже не ту, которая у него уже открыта и разрабатывается, а запасы месторождений, которые еще не открыты и не подтверждены. Так что – да, получается так.
