Премьера «Белорусского свободного театра» в Нью-Йорке: баскетбол, революция, Тихановская

С 21 сентября по 12 октября на нью-йоркской театральной площадке La MaMa проходит новое шоу «Белорусского свободного Театра» (Belarus Free Theatre) – базирующегося в Лондоне театра в изгнании, выбравшего своей темой борьбу с диктатурами. После подавления протестов декабря 2010 основатели тогда еще минского подпольного театра Николай Халезин и Наталья Каляда были вынуждены уехать из Беларуси и получить убежище в Великобритании. Теперь они кавалеры Ордена Британской Империи за заслуги в области театрального искусства, в то время как ведущий печатный орган белорусского режима обещает их «найти и повесить». Нью-йоркский спектакль 24 сентября посещает и лидер демократической Беларуси Светлана Тихановская – ведь это еще один повод обратить внимание США на происходящее в Беларуси. Светлана говорит об этом, не переставая, уже четыре года – у «Свободного театра» в этот вечер есть всего полтора часа.

Личные истории

Публика оказывается прямо на баскетбольной площадке (пока еще не залитой кровью), где ди-джей Бланка Барбара в режиме ностальгической вечеринки крутит трэки вроде ремикса на реинкарнированный суперхит Deal With God Кейт Буш. Экраны, установленные по обе стороны баскетбольного кольца, демонстрируют полные ликования спортивные сводки: очередная победа команды London Lions.

На площадке возникает сеттинг интервью: журналист с камерой и высокая коротко стриженная баскетболистка «из телевизора», которая, уходя из большого спорта, рассказывает про главные отношения своей жизни: «Ну, у нас с ним всякое бывает. В таких отношениях чрезмерная вовлеченность приводит к тому, что у тебя болит все тело». Тут в ее руках возникает мяч и лицо ее сияет – это он, мистер Spalding. А история – про нее, знаменитую баскетболистку Катерину Снытину. KS6 – это ее номер, а Small Forward – позиция в игре: легкий форвард.

Спектакль KS-6: Small Forward – не первое шоу «Свободного театра» в La MaMa, и нью-йоркские критики знают, чего ждать: историй от первого лица и автобиографий, превращенных в драму. Баскетболистка Снытина была капитаном национальной сборной Беларуси, но после жестокого подавления протестов-2020 отказалась выступать под белорусским флагом, подписала письмо белорусских спортсменов против репрессий, была вынуждена покинуть родину, стала активисткой, сделала в 2023 публичный каминг-аут как лесбиянка. Катерина с успехом играла за лондонскую команду London Lions до завершения карьеры в мае 2024 – победным матчем и обещанием нового витка своей биографии: речь о театре, Снытина – не только главный персонаж пьесы, но и главная актриса.

В этом – особенность «Свободного театра»: их актеры не столько пересказывают чужие истории, но делятся собственными. Часто у них играют не профессиональные актеры, а публичные личности. Например, в одном из прошлых шоу «Burning Doors» активистка Pussy Riot Мария Алехина не столько играла себя, сколько стала со-актрисой труппы – и в этом качестве рассказывала о личном опыте тюремного заключения и пыток.

«Cвободный театр» реорганизует понятие профессионализма – не профессиональная актриса, но профессионал спорта может сыграть историю своей жизни настолько неподдельно, что только ближе к финалу некоторые зрители поймут, что актриса и героиня спектакля – один и тот же человек.

Авто-нарратив Снытиной – сновидческая в смысле изобретательной метафоричности, но при этом четкая, как протокол, нарезка всех возможных форматов репрезентации: от медиа-интервью и юмористического стендапа до баскетбольных дэнс-скетчей, иммерсивного реалити-шоу и воспоминания-рефлексии под мелькающие на экранах кадры реальной хроники («Это мой школьный выпускной: первый и последний раз в жизни, когда я надела юбку»; «А вот моя собака. Когда она умерла, я сделала ее татуировку на руке»).

Форматы меняются стремительно – зритель не успевает заскучать. Хотя драматически сюжет истории несложный – он о том, как достойнейший представитель официальной Беларуси, олимпийский спортсмен и призер мировых чемпионатов, в разгар чудовищных репрессий в стране осознает, что больше не может репрезентировать тоталитарное государство – и в результате этого осознанного выбора сталкивается с репрессивной машиной. Сталкивается даже не очень катастрофически: Катерине повезло – она выехала вначале в Европу, потом в Лондон, стала выступать под другим флагом (не забывая о родном бело-красно-белом, о котором, по собственному признанию, «до 2020 даже не задумывалась»). Что не означает, что она не разделяет с белорусами их общей травмы-2020 – более того, именно ее голосом можно рассказать миру о случившемся.

«Я открыла свой “Инстаграм”, – рассказывает она. – И написала, что насилие должно закончиться. И подумала: а как я жила раньше? Что я постила раньше? Баскетбол, собаку, отдых». Уже после спектакля Катерина уточнит, что для нее поворотным моментом стало «фото протестующего пожилого человека на фоне двухметрового вооруженного омоновца» – оно стало «последней каплей».

В своем заявлении о завершении карьеры в главной команде Беларуси Катерина сказала, что не хочет больше представлять Беларусь на международной арене «в то время, как мой народ страдает, подвергается пыткам и репрессиям, когда людей безнаказанно убивают, калечат и держат в тюрьмах», а также упоминает, что в Беларуси спорт работает на пропаганду режима, и быть частью пропаганды она не хочет.

Именно из этой точки развивается драматургия истории – когда человек «просыпается» и понимает, что больше так не может. Беларусь официальная представлена в спектакле нелепыми маскотами с головами-мячами, нарочито гротескными, кукольными проходными персонажами – это и агрессивный тренер, и делириозные пионеры-трубачи (Снытина родилась в 1985 и успела хлебнуть советского детства), и нелепые омоновцы – и в этом параде игрушечных теней функционирует живой чувствующий человек, которому больно и который пытается осознать, почему сделал такой выбор.

Травма и телесность: театр преодоления

Многие шоу «Свободного театра» – про тело и про преодоление; именно через телесность можно нагляднее всего (но не проще всего) показать тоталитаризм и насилие. Марию Алехину в «Горящих дверях» не совсем понарошку топили в ванне, а в Trash Cuisine актер съедал маленькую зажаренную птичку, накрыв голову платком.

Спорт весь целиком о теле; и в то же время он – один из самых действенных манипулятивных инструментов диктатуры. Катерина это постоянно повторяет – стоя, сидя, прыгая и между делом забрасывая в сетку мяч за мячом. Даже полицейское насилие можно показать через тело и мяч – скажем, в сцене, где героиню закидывают баскетбольными мячами в стеклянном муляже камеры-«стакана» (белорусы легко считывают этот образ), во время рассказа об аресте ее будущей жены Надежды Бродской в Минске в августе-2020; или там, где она вынуждена играть, опутанная удерживающими ремнями-резинками. Подобными резинками пристегнута к сюжету и тема эмоционального насилия советских тренеров в отношении детей – вспоминая агрессивные крики тренера, Катя «выключает» английский и выдает серию нечленораздельных русских ругательств, вызывающих флэшбэки у любого зрителя, заставшего советское образование.

Полностью подавить личность, говорит Катерина – главное и в диктатуре, и в спорте – «если ты поломался, то ты поломался» и тебя заменят, и «годы уйдут только на залечивание психических травм от советских тренеров».

«Свободный театр» работает именно с такими метафорами – не показывает диктатуру напрямую, но ищет работающие аналогии, и спорт как насилие и как триумф воли – идеально подходит. Спорт еще и о репрезентации – ведь Катерина выбрала не представлять Беларусь. Роль Беларуси как соагрессора в войне России против Украины в спектакле проговаривается – это не тихая травма, но артикулированный факт.

Тем не менее, слово «травма» в спектакле почти не звучит: это не травма-театр, но театр правдивый и телесный, он про здесь и сейчас – не лечит ничего в прошлом, но погружает в настоящее, чтобы зритель прожил фрагмент подлинной чужой жизни.

Именно про ценность одной человеческой жизни говорит после спектакля директор театра Наталья Каляда: «Когда у всего мира усталость от повсеместных убийств и пыток, мы хотим вернуть ценность одной конкретной человеческой жизни, и мы именно такую конкретную жизнь и показали».

Игра, где по-настоящему убивают

В KS6: Small Forward много игровых моментов – да и само шоу разворачивается под бесконечный ди-джей-сет с видео-нарезкой. Баскетбол – тоже игра, поэтому форсированная иммерсивность не выглядит неловко – публика поучаствует в шоу-трансляции об открытой любви с поцелуями в камеру, поиграет гигантскими баскетбольными надувными мячами-шарами, споет караоке, полопает мыльные пузыри (простая метафора, чтобы объяснить «существование в пузыре» до момента пробуждения-2020) и даже поучаствует в баскетбольном конкурсе за право выиграть футболку «лесбиянка-экстремистка» – аккаунт Снытиной в Инстаграм белорусский режим объявил «экстремистским».

Когда публика слышит, что подписка на такой аккаунт может караться тюрьмой, она охает – в это трудно поверить, но это правда. Такая же реакция – на фразу о том, что в Беларуси ЛГБТ приравнивается к педофилии (речь о белорусском законопроекте о «пропаганде ЛГБТ, чайлдфри и педофилии»). Можно сколько угодно шутить вокруг того, что в Беларуси сейчас считают «экстремизмом», но в этой игре режима сажают и убивают по-настоящему.

Про свой каминг-аут Катерина рассказывает в веселом формате стендапа: он произошел как бы «между делом» в кулинарной передаче (речь о youtube-шоу «Перетрем с Халезиным»), где она упомянула, что приготовленные блинчики – любимое блюдо ее жены Нади. «Смешно, что там на шоу еще был священник, который сказал, что если бы его сын оказался геем, он бы его танком переехал», – улыбается Катерина. Родителям она сообщила еще раньше, они отреагировали понимающе и с любовью: «Я не знала, что будет так легко. Я счастлива, что не сделала им больно».

Говорить о страшном через игровые сценические практики имеет смысл – но, возможно, именно тогда, когда говоришь напрямую о себе. Вопрос о том, верить актеру или нет, не возникает – и тут театр напрямую наследует белорусский метод-вербатим Алексиевич и Адамовича.

Ближе к финалу шоу критик одного нью-йоркского театрального издания выдыхает: «Стоп, так она настоящая баскетболистка? Она играла саму себя?»

Манипулятивность или урок свободы?

Белорусские критики раньше порой обвиняли «Свободный театр» в излишней манипулятивности и желании вызвать эмоции. Впрочем, ранние их спектакли были более ошарашивающими и жесткими – здесь же, кроме жуткой сцены, в которой ОМОНовец растерзывает баскетбольный мяч, из которого фонтаном хлещет кровь, большинство сценических решений щадят психику зрителя.

Тем не менее, зверства и пытки над протестующими в августе 2020 года в Беларуси были настолько кровавыми и чудовищными («У меня был шок, – вспоминает Катерина, – Как они могли сделать с нами такое?»), что даже просто цитировать их как хронику – может считываться как манипуляция. Персонажи-маскоты отмывают сцену-площадку от крови под цитаты из Вацлава Гавела – давнего друга-покровителя «Свободного Театра». Катерина говорит: «Я хотела быть свободной, но я не знала, как, я не умела. В школе у нас не было уроков свободы». На экране – хроники протестов-2020. И в этой точке белорусской публике становится нелегко.

Уличные съемки августа 2020 года – беспроигрышны как способ информирования; там и масштабнейшие протесты, и жуткие репрессии. Но белорусам смотреть на это непросто: вот показывают старичков, которые ходят на «марши пенсионеров», вот легендарная акция «Девушки в белом» около Комаровского рынка. Все эти улицы для белорусов – родные, все эти люди имеют имена и биографии.

«Дело в том, что для нас за каждым кадром стоит история, – обсуждают спектакль белорусы уже после, – Люди видят ди-джея на марше – а для нас это Папа Бо, которого арестовали, и который, получив три года «химии», чудом выбрался из страны. Люди видят бабушку – а это наша Нина Багинская с флагом прямо под вооруженным ОМОНом. Это все слишком тяжело, трудно смотреть и не плакать». То же самое с портретами политзаключенных, которые театр размещает на каждом из мест (политзаключенных в Беларуси в разы больше, чем мест в театре) – белорусы их знают, это друзья и родные если не их самих, то их друзей и знакомых. Однако, этот прием воздействует на американские медиа – они упоминают политзаключенных и цитируют слова Натальи Каляды о том, что важно писать им письма.

Хроники белорусских протестов на театральных подмостках смотрятся достаточно театрализовано, карнавально – в каком-то смысле эти протесты и были социально-политическими перформансами: народ выражал себя через карнавальные практики, это был протест-праздник, демонстрация себя как нации, которая выучила свой урок свободы и точно знает, что это такое. Особенно это видно на расстоянии – и через акцию с поющими колыбельную девушками в белом, и во время рассказа Катерины о том, как ее коллега-баскетболистка Елена Левченко на протестах раздавала людям конфеты («Многие мне говорят, что сохранили эти конфеты на память») – а потом попала на Окрестина, где подверглась пыткам.

Катерина осознанно называет белорусские протесты «революцией», это важное слово. В каком-то смысле случившееся – революция сознания и духа – зеркало того, что произошло и с самой героиней. Наталья Каляда позже скажет, что диктатура – «не политическое явление, но моральное», и противостоять ей можно «сочетанием оппонирующей морали и креативности» – собственно, так и начался «Свободный театр» еще в начале нулевых на территории Беларуси.

Что такое дом, когда вернуться домой невозможно?

Вопрос, где теперь дом – ключевой для беженцев. Театр показывает идею дома, который всегда с собой, по-разному – это и чемодан-кукольный дом, где на уютной кухне пьют чай куколки мамы и папы Катерины. И фотографии тех, кого больше нет – Катерина рассказывает о любимой собаке, которая умерла. Рассказывает о бабушке, которую так и не успела увидеть перед смертью («Я говорила: потом, потом. А потом поняла, что нет никакого потом, есть только сейчас»).

Все это – общая боль для всех, кто не может вернуться домой. В разговоре после спектакля Наталья Каляда расскажет, как не смогла поехать в Минск на похороны отца, известного белорусского переводчика и педагога Андрея Каляды, как режим грозил арестами всем, кто придет на похороны, и запретил молитву на белорусском языке, и как неожиданно погас свет в зале в зале момент прощания – «словно это был его прощальный протест запретам режима».

Катерина как человек и как персонаж приходит в итоге к двум идеям дома. Одна – «дом, это там, где меня ждет моя Надя» (публика понимающе вздыхает), место любви и поддержки. А вторая – дом как вера в будущее: «Я стараюсь визуализировать это будущее каждый день: кухня родителей, Минск, суббота, раннее утро и пылинки в лучах солнца танцуют в воздухе. Мы завтракаем вместе – я, родители и Надя».

Разговор после спектакля: Тихановская, суперженщины и почему мы не должны думать о России

После спектакля прямо на площадке состоялось телеинтервью Натальи Каляды, Катерины Снытиной и присутствовавшей на спектакле Светланы Тихановской американской политической комментаторке и журналистке Маргарет Гувер (правнучки президента США Герберта Гувера). Консервативная республиканка с либертарианским подходом, Маргарет задавала прямые и не самые удобные вопросы – но именно в этом формате можно было озвучить важные тезисы о Беларуси.

Публика не разошлась – американцам было интересно посмотреть на женщину, которая вероятно выиграла выборы в Беларуси в 2020. Тихановская как раз озвучивает важные тезисы о том, что белорусские массовые протесты были инициированы именно женщинами. Тем не менее, кажется, что шоу «Свободного театра» продолжается – настолько хорош их «документальный» подход: Гувер словно играет типичную американскую телеведущую – с третьего раза не может произнести все эти сложные белорусские имена и посмеивается над этим.

Наталья Каляда рассказывает, что спектакль возник на почве дружбы и общения с Катериной и восхищения ее историей. «Это история обычной суперженщины, осмелившейся восстать против системы и диктатуры, которая может тебя уничтожить». Катерина подтверждает: «Мы просто болтали в баре, а потом я вдруг стала репетировать 10 часов в день и думать: да ладно, как я выучу 22 страницы текста на английском?». Текст пьесы – адаптация Халезина и Каляды огромного количества разговоров с баскетболисткой.

Светлана Тихановская напоминает о важности участия в протестах спортсменов и публичных персон: «Спорт всегда был игрушкой в руках диктатуры, и после того, как белорусские спортсмены объединились, чтобы высказать свой протест, и вышли на улицы – это вдохновило людей».

Тихановская уверенно поправляет Гувер, когда та называет ее «оппозиционным лидером»: «Мы не оппозиция! Мы демократическое движение! И мы просим США поддерживать демократические движения в тоталитарных режимах, и не смешивать режим с народом. И не говорить нам: “Это ваша борьба”; нам нужна помощь, пожалуйста, проявляйте больше ответственности и не забывайте о Беларуси». Ей важно напоминать миру, что Беларусь – имеет значение, потому что белорусский режим союзник Путина. В этом контексте Тихановская постоянно упоминает Украину, напоминая, что в паре с Путиным белорусский режим может стать причиной Третьей мировой, если Украина не выиграет войну.

Также Светлана вновь поднимает вопрос о белорусских политзаключенных, умирающих в тюрьме (всего официально известно о шести случаях смертей политзаключенных в белорусских тюрьмах). В руках ее – как и всегда – портрет заключенного мужа, Сергея Тихановского, от которого не было вестей уже больше 500 дней. Светлана говорит о также находящейся в режиме инкоммуникадо политзаключенной Маше Колесниковой, которая «прошла через хирургическую операцию и весит всего 45 килограмм». Напоминает, что через белорусские тюрьмы с 2020 года прошли около 65 тысяч человек, и что фактически в каждой семье есть кто-то, подвергшийся репрессиям.

«Какая вообще повседневная жизнь в современной Беларуси?» – спрашивает Гувер. «Вы слышали о Сталинских репрессиях? – отвечает Тихановская, – Ровно такая же: все подавлено, солидарность и взаимоподдержка криминализированы, люди попадают в тюрьмы, подвергаются пыткам и мучениям, если вы против войны, против пыток – вы тоже попадаете в тюрьму; это страна, где вы чувствуете постоянный страх. При этом все равно есть люди, которые протестуют несмотря на то, что мы живем в таком Гулаге».

Почему ГУЛАГ? Важно ли объяснять все через Россию и СССР? С другой стороны, возможно, только через Россию (как понятного и давно знакомого противника) можно объяснить людям в США, как живет сейчас Беларусь. Тем более, что не все это понимают. Так, кто-то в зале искренне интересуется: если народ Беларуси ненавидит диктатора и выходит на улицы, за счет чего диктатура держится, почему она не закончилась? Военная диктатура, силовики, союз с Путиным – так отвечает Тихановская.

Но разность американского и белорусского подхода чувствуется: публика спрашивает, будут ли протесты во время очередных президентских выборов в Беларуси, и не станут ли они поводом сменить власть? Тихановская настаивает, что это будут не выборы, поэтому и отнестись к ним как к некоей «возможности» не получится: «Людям, которые живут в демократических странах, тяжело объяснить, что такое белорусские выборы – вы сейчас, накануне выборов в США, не знаете, кто будет президентом! Это и есть демократия. У нас с этим нет ничего общего, Лукашенко сам себя переизбирает. Выйдут ли люди на улицы? - Не думаю. Но я и не хочу этого, не хочу бессмысленных жертв. Надо готовиться к настоящему триггерному событию, реальной возможности подняться и что-то изменить – но “выборы” этим событием точно не являются и ничего не изменят».

На финальный вопрос из зала о том, какие бы отношения с Беларусью условного будущего президента новой, «свободной России» ее устроили, Светлана отвечает жестко – просит, чтобы Россия уже отстала от Беларуси и не учитывала ее. «Поймите, мы европейская страна, мы всегда принадлежали к европейской семье наций, наше будущее с Европой, а не с Россией, и мы не хотим, чтобы Россия думала о нас как о каких-то разбежавшихся детях, которых надо вернуть. Мы не хотим больше думать о том, что другие страны о нас подумают, что Россия о нас подумает. Мы хотим думать сами за себя, и самим решать свое будущее».